Новое
О сайте
Об авторе
Книги
Статьи
Заметки
Беседы
Преображение
Форум
Гостевая книга
Карта сайта

Доска объявлений

Альтернативный форум

Видео

Найти

 

Житие вмч. Георгия Победоносца

На главную Карта сайта Написать письмо

На главную Книги Полезное инакомыслие (органические системы) Глава 10. Познание органических систем

ГЛАВА 10. ПОЗНАНИЕ ОРГАНИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Знакомясь с органическими системами, мы, конечно не можем обойти вопроса о том, как мы получаем о них знание и насколько мы в его истинности можем быть уверены.

Начнем с классических естественных наук. Какую бы из них мы ни взяли, будь то физика, химия или геология в основе каждой из них стоит прежде всего факт. Наука с фактов начинается, она их ищет, пытается объяснить. Идеалом для естественных наук является такое знание, которое как можно точнее описывает объективную реальность, независимую от сознания людей. Природа воспринимается непосредственно такой, какой предстает перед нами в фактах и теориях, опять же многократно проверенных фактами. Таким образом, то знание, которое дают нам классические естественные науки, — это знание того, что есть, знание непосредственное.

Совершенно особое место среди них занимает математика. Если все естественные науки изучают то, что есть, что уже существует и причем весьма устойчиво, то математика занимается прежде всего тем, что может быть. Здесь в оценке значимости теории главную роль играет не эксперимент, не доказательство ее соответствия объективному миру, а непротиворечивость в пределах самой математики и те возможности, которые данная теория открывает для развития других направлений той же математики. Возникает парадоксальная ситуация. С одной стороны, математика развивается как бы изнутри, руководствуясь прежде всего не потребностями практики, а своей собственной логикой развития. Она постоянно замыкается на себя. А, с другой стороны, эта же «оторванная от жизни» математика имеет необычайно большой выход в практику. Те математические законы, которые она обнаруживает, оказываются в удивительном соответствии с реальным миром. Выходит, что математика также дает знание о мире, но только не прямое, а опосредованное.

Непосредственное, как уже говорилось, соответствует периферии, а опосредованное — центру. Следовательно, то знание, которое получают естественные науки опытным путем, представляют собой периферию всего нашего знания, а то, что возникает в области математики, — центр. Поэтому отношение математики и естественных наук можно рассмотреть с точки зрения более общего отношения «центр — периферия»,

Центр оказывает на периферию организующее воздействие, развивает ее язык, привносит в нее выработанные им формы. В науке этот процесс проявляется в виде математизации научного знания.

Каждая органическая система может достичь высокого уровня развития только в том случае, если она имеет развитый центр. Соответственно естественные науки можно считать развитыми только тогда, когда они от описания и систематизации фактов переходят к построению общей, основанной прежде всего на математике, теории. Однако, как мы знаем, центр может начать доминировать над периферией, пытаться подчинить ее своему влиянию. К сожалению, подобные процессы мы наблюдаем и в естественных науках. Если ранее, чтобы факт стал предметом пристального внимания ученых достаточно было его просто четко зафиксировать, то теперь для этого часто требуется, чтобы он был понятен, то есть он должен вписываться в существующую уже систему знаний. Факт — основа любой естественной науки — теряет свою самоценность, становится подчиненным теории. А это уже симптом для науки довольно тревожный.

Странное соответствие математики реальному миру вызывает вполне закономерное удивление. Если, например, физика каждый свой шаг проверяет опытом, то математика об этом соответствии совершенно не заботится. И, тем не менее, его достигает. Как такое может быть? — один из вариантов ответа заключается в том, что логика развития математики совпадает с логикой развития самого мира. И в том и в другом случае — это попытка максимальной реализации своих потенциальных возможностей. В этой связи интересно отметить тот вывод, который сделали физики, изучающие макромир. А именно, они пришли к выводу, что существует все, что не запрещено законами сохранения. То есть все, что возможно, в конечном итоге обязательно реализуется.

Для того, чтобы показать взаимодействие науки и математики, я специально выбрал классические естественные науки, для которых объективная реальность действительно мало зависит от человека. С общественными науками дело обстоит сложнее, так как отделить то, что есть, от того, что может быть, очень трудно. Центр и периферия в данном случае пока что слиты.

Интересно также и то, что происходит на переднем крае естественных наук, в той же физике, например. Физика микромира находится в таком положении, что развиваться за счет получения новых фактов она практически не может, так как каждый новый факт очень дорого стоит. Основной путь развития для нее — разработка теории. То есть физика — наука, которая всегда очень гордилась своей кровной связью с реальностью, становится в этом случае на путь, которым идет математика.

Естественные науки имеют дело с объектами реальности, а математика — с понятиями и идеями. Какие именно понятия и идеи станут предметом внимания математиков никто заранее не знает. Недаром они шутят, что математика — это то, чем занимаются математики. Главное не в предмете математического исследования, а в методе этого исследования; не в статике а, а в динамике.

Мы выделили два основных направления развития системы человеческого знания — естественные науки и математику (общественные науки пока строятся по образу и подобию естественных). Но есть еще и третье — философия. Философия предшествовала и математике, и естественным наукам. Точнее, она включала в себя все систематическое знание, содержала в себе его в целостном нерасчлененном виде. Затем произошло разделение, дифференцировка, в ходе которой математика и науки выделились в самостоятельные направления исследования, а философия как бы отошла на задний план. Графически , этот процесс можно представить так:

Рис. 2

Рис. 2

Что дальше? Можно ли считать, что структура системы человеческого знания в основном сформировалась? — наверняка нет, и вот почему. Продолжает существовать обширнейшая, и причем для нас самая главная, область явлений реальности, где результаты научных исследований еще очень скромны. Это область нашего поведения и общения, наших мыслей и чувств — всего того, чем богата человеческая жизнь.

Все, что касается человека, не определено однозначно. Почти любой его поступок, любая его мысль — это реализация одной из возможностей. Поэтому, чтобы понять поведение человека или другой какой-либо органической системы, нужно иметь знание не только о том, что есть, не только о реальном поведении, но также и знание о возможном. Кроме того, важно знать, почему реализовалась именно эта возможность, а на другая.

Требования, предъявляемые к системе знаний о человеке, с одной стороны имеют много общего с тем, что необходимо в естественных науках и математике, а с другой стороны, отличны и от требований научного метода, и от требований строгой математической теории.

Посмотрим вначале, в чем состоит сходство. Знание о человеке — это знание о реально существующем, реально действующем человеке. Его, как и в естественных науках, можно черпать непосредственно из жизни. Знание же о возможностях — это уже знание теоретическое и развиваться оно должно тем же путем, что и в математике.

Теперь о различиях. Никакой эксперимент не позволит нам однозначно зафиксировать, каким будет поведение человека в какой-либо определенной ситуации. Все выявленные закономерности носят лишь статистический характер. В этом отличие от классической науки. Отличие же от математики в том, что при изучении возможностей построить непротиворечивую систему знаний о них заведомо не удастся. Знания о поведении человека доказать ни экспериментально, ни чисто теоретически нельзя. Они не однозначны. Их можно лишь обосновывать. Таким образом, можно говорить о необходимости развития еще одного направления человеческого знания. Положение и связь его с предыдущими можно изобразить следующим образом:

Рис. 3

Рис. 3

То, что изображено на рисунке, представляет собой временной срез развития системы человеческого знания. Первый этап — существования в виде единого нерасчлененного философского знания. Второй этап — этап дифференцировки знания математического и естественнонаучного. Третий же этап пока еще не реализовался. Ему еще только предстоит осуществиться и его можно назвать этапом синтеза. Но синтеза особого рода. В ходе него то, что возникло в период дифференцировки, не исчезает, а наоборот, получает свое дальнейшее развитие. Возникновение неклассической науки позволит более четко определить суть и предмет изучения как классической науки, так и математики. В той мере, в какой определенность последних друг от друга увеличивается, можно говорить и о том, что между ними увеличивается «расстояние», возникает пространство, в котором будет развиваться новое направление неклассической науки.

Теперь обратим внимание на положение, которое эта новая наука занимает на нашем рисунке. Она располагается непосредственно под философией. Кроме того, возникнуть она должна в результате процесса, обратного тому, при котором произошло разделение философского знания. Не следует ли из этого, что неклассическая наука должна иметь много общего с философией? И действительно, если истинность математических теорем и естественнонаучных теорий доказывается, то истинность неклассического знания обосновывается также как и в философии.

Из последнего утверждения следует очень важный вывод. А именно тот, что неклассическая наука не может претендовать на  обладание единственной истиной. Обязательно должны существовать различные подходы и различные объяснения одних и тех же явлений. Истинность же тех или иных теорий будет при этом определяться не ссылками на существующую реальность только (как это делается в доказательстве). Истина будет раскрываться процессом их развития, возможностью их реализации не только в настоящем, но и в будущем. Развитие знания будет представлять своего рода микроэволюцию.

В принципе, и в ходе развития классической науки возникали и продолжают возникать конкурирующие между собой теории, то есть нечто похожее на микроэволюцию происходит и здесь. Однако, сколько бы альтернативных теорий одновременно не существовало, всегда обычно считается, что истинной из них может быть только одна. Остальные теории должны быть ложными. Поэтому чем быстрее наука определит, какая же из теорий истинна, чем быстрее остальные теории будут отброшены и все силы будут сосредоточены на развитии правильной — тем лучше. В разбираемом нами случае ситуация принципиально иная. Как с появлением человека другие ветви эволюционного дерева не исчезли, а продолжают развиваться, также истинность какой-то теории совсем не означает ложности других. Более того, без развития этих «второстепенных» направлений теоретического знания невозможно, по-видимому, и быстрое развитие основного. Истина оказывается множественной.

Многозначность истины ставит перед людьми дополнительные проблемы. Например, проблему выделения основного направления развития знания, проблему распределения научных сил между основными и неосновными направлениями и тому подобное. Однако это пока проблемы будущего.

Посмотрим, чем еще должна отличаться неклассическая наука от науки классической. Мы знаем, что основными методами исследования в классической науке являются анализ и синтез. Они совместно друг с другом дают прекрасный инструмент для исследования механических систем, однако для изучения систем органических использовать его можно лишь очень осторожно. Получаемое в ходе анализа и синтеза знание в этом случае — это не конечное готовое знание. Его можно использовать лишь в качестве строительных лесов, которые после окончания строительства убираются или в качестве «окружающей среды», в которой может зародиться то знание, которое мы ищем.

Различным в классической и неклассической науках будет и отношение к аналогии. В классической науке аналогии играют роль лишь второстепенную. Они ровным счетом ничего не доказывают и в лучшем случае позволяют лишь наметить то направление научного поиска, где можно ожидать интересных результатов. В неклассической науке значение аналогии намного больше. Аналогия здесь — это один из основных методов исследования, так как прежде всего именно она позволяет анализировать возможности.

С точки зрения органических систем каждая сущность, каждая закономерность стремится реализоваться везде, где это только можно. Наиболее развитые из них реализуются в огромном числе разнообразных явлений от микро- до мегауровня, поэтому наличие многочисленных аналогий в таких явлениях удивления вызывать не должно.

Пользуясь аналогиями, можно построить огромное число всевозможных гипотез; из них можно соорудить множество теорий со своими доводами, доказательствами. Но ценность абсолютного большинства таких теорий будет невелика. Привыкнув иметь дело с механическими системами, которые человек может довольно легко комбинировать, мы с аналогиями обращаемся примерно также. Они для нас не более как материал или послушный инструмент для построения теории. Однако то, что сконструировано, обычно лишь отдаленно напоминает то, что возникло, развивалось.

Можно, тем не менее, аналогиями пользоваться и иначе. Можно использовать их как новые формы, которые мы развиваемой нами теории лишь предполагаем и которые та, в свою очередь, может принять, а может и отвергнуть. В этом случае теория будет представлять собой уже не наше построение, а одно из явлений органической системы, которую она описывает. Используя предлагаемый нами материал аналогий, она сама будет строить свое тело, сама будет следить за своей целостностью и за тем, чтобы отдельные части ее органично сочетались друг с другом.

При чтении предыдущих строк в отрыве от контекста может возникнуть недоуменный вопрос, что же, теории развиваются сами без участия человека? — Конечно, нет. Как растение не будет расти без солнца, земли и воды, так и теория не будет развиваться без человека. Именно человек фиксирует или отбрасывает те или иные аналогии, мысли, идеи. Однако делать это он может либо волевым решением, либо подчинив свою волю своему чувству истины. И только в последнем случае он может надеяться на то, что его знание отражает объективную реальность.

Конечно, ссылки на чувства, когда речь идет о знании, могут показаться неубедительными. Знание, если оно ошибочно, может быть скорректировано другими людьми, а чувства нет. Где гарантия, что это чувство нас не подведет, не обманет? И действительно, оно нас обманывает, и довольно часто. Но, заметим, обманывает чувство неразвитое. Развитое же чувство, проявляющееся в интуитивных озарениях, позволяет обнаружить истину задолго до того, как мы поймем, почему же полученное знание действительно истинно, задолго до того, как мы сумеем рационально его объяснить.

Обращение к чувству важно и еще по одной причине. Рациональное, логически обоснованное знание — это обычно уже готовый результат познавательной деятельности. В классической науке этот результат должен быть неизменным, стабильным и законченным. Здесь обращаться к чувствам действительно не обязательно. Однако, когда мы пытаемся понять человека, понять не в абстракции, а в его реальном достаточно изменчивом поведении, надеяться на то, что знание будет таким же устойчивым и законченным, уже нельзя. Как невозможно теоретически предсказать, что мы увидим, открыв глаза в незнакомом месте, также нельзя заранее предсказать и поведение незнакомого человека. Необходимо этого человека почувствовать. Это непосредственное восприятие как раз и будет нашим начальным знанием, той базой, на которой разовьются наши дальнейшие представления о человеке (или другой органической системе). Доля и роль такого непосредственного знания в неклассической науке намного больше, чем в обычной. Поэтому, если мы хотим преуспеть в развитии знания о человеке, обществе, животных, нам придется позаботиться не только о развитии рассудочного рационального мышления, но также и о развитии своей способности интуиции. Интуитивное и рассудочное знания относятся друг к другу как базис (периферия) и надстройка (центр). Соответственно, чтобы разобраться в их взаимоотношении следует обратиться к тем знаниям, которые у нас есть (а лучше сказать, — будут), об отношении центр — периферия.

Органические системы находятся в состоянии развития, они заведомо не завершены. Такой же незавершенностью должно обладать и знание о них. Поясню, о чем речь. Чаще всего научное знание в своем развитии проходит два этапа. На первом осуществляется постановка вопроса, формулируется задача, которую предстоит решать (мы можем сказать также, что формируется приемник необходимого знания). На втором этапе поставленная проблема решается (ищется соответствующий источник, позволяющий осуществить замыкание источник — приемник). Первая задача часто решается вне науки. Вопросы нам чаще всего задает жизнь, практика. Вторую же задачу призвана решать наука. Для этого она возникла, эту задачу она продолжает решать до сих пор. Но даже и теперь, когда теоретическое знание приобрело достаточную самостоятельность, когда теоретик создает не только теории, но может формулировать новые проблемы, и теперь наука все еще ориентирована на поиск решений. Постановка проблем — это сейчас не более как работа вспомогательная. Итоги же деятельности ученого всегда оцениваются по результату — некоторому конечному завершенному знанию, дающему ответ на заранее поставленный вопрос или позволяющему решить какую-нибудь, например техническую, проблему. Конечная цель научного исследования — снять возникшие противоречия, поставить (хотя бы на время) точку.

Неклассическая наука от такой завершенности должна отказаться. Каждый результат для нее — это в то же время источник новых вопросов, новых проблем. Если классическая наука бурно развивается лишь в период смены, ломки прежних теоретических представлений, которые происходят, кстати, только под большим давлением новых нерешенных проблем, то неклассическая должна быть «живой» постоянно. Считая задачу постановки новых проблем не менее важной, чем их решение (на словах с этим положением многие сейчас согласны, но на практике мы продолжаем действовать иначе), она сама будет обеспечивать себя энергией развития — противоречиями. Для классической теории наличие нерешенных проблем — большой минус, а для неклассической это нормальное состояние. Важно только, чтобы эти проблемы не только ставились, но и постоянно решались, чтобы они постоянно заменялись новыми.

В отношении незавершенности знания неклассическая наука опять же похожа на философию. И, хотя объект ее исследования (человек, общество, другие органические системы) часто гораздо больше определен, чем в философии, он также оставляет большой простор для решаемых, но неразрешимых вопросов.

Требование незавершенности знания, которое предъявляется неклассической науке, накладывает определенный отпечаток и на критерии истинности развиваемых в ней теорий. Так, если теория оказывается слишком понятной, если она не ставит новых неразрешенных вопросов, то она, скорее всего, неверна.

Здесь мы имеем явное отличие от критериев истинности классической науки. Но что же делать, знание об изучаемом объекте должно соответствовать самому объекту. Если, например, поведение человека неоднозначно, то неоднозначным должно быть и знание об этом поведении. Требование соответствия знания своему объекту, когда оно прямо сформулировано, кажется почти очевидным. Однако, как показывает практика исследований в области биологии, психологии, социологии, истории и других общественных наук, на деле оно почти не учитывается и получаемое там знание мало отличается от того, которое мы получаем, исследуя, например, сложные автоматы.

Попробуем теперь определить, в чем состоит основное отличие науки неклассической от той науки, которую мы знаем. Для этого обратимся к тем целям и задачам, которые ставятся этими системами знания.

Наука, с того самого момента как она стала осознавать, что она собой представляет, ставила и ставит перед собой четкую цель — познание природы ради использования человеком полученных знаний в своих собственных интересах. Она должна была обеспечить человека новыми возможностями воздействия на мир, дать ему знание о том, как подчинить себе силы природы и, благодаря этому, самому стать сильнее. Таким образом, девизом науки была и остается формула «знание — сила»,

Получаемое наукой знание — это знание человека (интересы природы она, насколько может, игнорирует), но, как правило, не о человеке. Это знание далеко от его повседневной жизни, поэтому воспользоваться результатами новейших исследований может обычно лишь небольшой круг людей. Дело доходит до того, что даже специалистам, работающим в рамках одной и той же науки, понимать друг друга бывает трудно. А что говорить о людях, профессионально наукой не занимающихся. Для них все то, что пишется в научных журналах, вообще недоступно и не нужно. Таким образом, наука дает человеку силы, но только не непосредственно, а лишь через общество.

В связи с этим я хотел бы высказать одну крамольную мысль о роли науки в жизни людей. Когда обсуждают значение науки для человека и человечества, то, как правило, оценивают ее роль как положительную. Расходятся лишь в том, насколько эта роль велика. Я же хочу обратить внимание на то, что наука в современном ее состоянии приносит нам также немало вреда. И дело не в том, что научные открытия могут быть использованы, а часто и используются в антигуманных целях. Беда так же в том, что современная наука работает на общество, на людей вообще, но отнюдь не на отдельного человека. В итоге она (справедливости ради заметим, что не она одна), обеспечивая удовлетворение потребностей людей только через общество, ставит его в сильную от этого общества зависимость. И ладно, если бы общества. На деле это оборачивается зависимостью от бюрократического аппарата.

Пытаясь представить, чем должна быть неклассическая наука, давайте обратимся как раз к тому, чего не хватает нам в обычной классической науке.

Прежде всего нам не хватает внимания к непосредственным нашим интересам. Так, наука получила огромное количество знаний о строении и работе человеческого организма, но непосредственно воспользоваться ими с тем, чтобы стать здоровее, сильнее, бодрее мы обычно не можем. Существует множество литературы о том, как работает наша нервная система и мозг, но, прочитав ее, мы умнее не станем. Мы стремимся к счастью, хотим, чтобы наша деятельность давала ощутимые плоды, хотим как можно реже в жизни ошибаться, но вряд ли кто станет искать ответ на вопрос, как этого добиться, в научных книгах. Исходя из сказанного, мы вправе потребовать, чтобы неклассическая наука приблизилась к человеку, к его непосредственным нуждам.

Далее, когда мы говорили о роли человека в иерархии жизни, мы пришли к выводу, что человек, будучи центром, не может действовать только в своих интересах, он обязан развивать периферию, то есть заботиться о развитии жизни, природы, всей Земли. Так что те знания, которые он будет получать о природе, должны быть ориентированы на ее развитие, а не на эксплуатацию только. Человек — катализатор происходящих на земле процессов и поэтому знания его и его поступки должны способствовать саморазвитию природы. А для этого, в частности, нужно так же знать, в каком направлении она развивается, в чем ее «интерес».

Эти основные особенности должны, на мой взгляд, определять лицо неклассической науки. В то же время, если раскрыть их содержание более подробно, можно сделать некоторые выводы, позволяющие представить себе, чем может стать новое направление в изучении природы и человека. Во-первых, приближение к интересам человека должно означать, что объектом изучения должен стать прежде всего сам человек в его обычной жизни, в его повседневном поведении. Кроме того, нас будет интересовать не только и не столько знание о других людях, сколько знание о самих себе. Каждому из нас нужно ответить на свои собственные жизненные вопросы, решить свои собственные проблемы, найти свое собственное место в жизни. Другие люди, их знания и опыт могут нам помочь и только. Определять же свою жизнь мы должны прежде всего сами. Из этого следует, что знания людей должны быть индивидуальны.

С точки зрения обычной науки, индивидуальное знание, индивидуальный опыт значат очень мало. Наука фиксирует только то, что обще для всех людей, и эта возможность показать, объяснить, доказать имеющиеся знания любому нормальному человеку является ее краеугольным камнем. А что предлагается здесь? Отказаться от этого общезначимого знания и заняться самокопанием в закоулках своих переживаний? — нет, конечно. Всякое знание должно иметь прочную основу, а для этого оно должно соответствовать объективной реальности. Реальность же такова, что все мы отличаемся друг от друга. Много ли общего в жизни, в поведении, в мировоззрении и интересах, например, у ребенка, у имеющего детей взрослого человека и у давно не работающего старика? Очевидно, в том, что касается их личной жизни и их интересов, знания, которые они имеют, очень различны. И, если мы об этом забываем, если пробуем в готовом виде передать своим детям свой жизненный опыт, то, как правило, из этого ничего хорошего не получается.

Соответствия знания с реальной жизнью можно добиться, если оно не будет слишком отрываться от обыкновенного здравого смысла, от имеющегося у каждого из нас житейского опыта. Этот житейский опыт — не что иное, как периферия, базис нашего личного знания. Знания же, полученные размышлением, — центр. Поэтому не будем забывать о роли центра по отношению к периферии и позаботимся о том, чтобы знания побольше прибавляли нашему здравому смыслу, а не только противоречили бы ему.

Другим основанием для оптимизма в оценке возможности истинности индивидуального знания является то, что мы всегда можем его проверять. И мы постоянно его проверяем своими поступками, своим поведением, причем мы настолько доверяем этой проверке практикой собственной жизни, что попытки других людей логически доказать ошибочность наших взглядов чаще всего заканчиваются неудачей.

Соответствие со знаниями других людей конечно тоже необходимо, ведь несмотря на различия, в нас так много общего. Однако, в чем наши знания должны совпадать? Что один человек может передать другому? С точки зрения развиваемых в этой книге представлений, все люди представляют собой очень развитые органические системы. А для органической системы наиболее важным моментом является не то, что она на данный момент собой представляет и как функционирует, а то, как она развивается, как формирует сама себя, как реагирует на внешние воздействия. Поэтому для человека важнее всего то знание, которое помогло бы ему самому познавать, самому формировать свою систему знаний, самому действовать.

Здесь мы подошли к еще одной важной особенности органических систем, на которую, безусловно, стоит обратить внимание. Заключается она в том, что органические системы достаточно высокого уровня развиваются из семени, то есть из образования, совершенно не похожего на взрослый организм и имеющего значительно более простую структуру. Однако, несмотря на эту простоту, семя содержит в себе все необходимое для того, чтобы в нормальных условиях развился вполне определенный организм (из желудя никогда не вырастет береза, а у лисы никогда не родится лев).

В семени процесс развития органической системы свернут в состояние. Когда же из этого семени вновь развивается организм, состояние вновь разворачивается в определенный процесс, такой, который в итоге приводит к появлению взрослого растения или животного. Таким образом, в развитии жизни четко прослеживаются два ориентированных в противоположных направлениях потока: 1) реализация заложенных в семени потенциальных возможностей и 2) концентрация добытого органической системой содержания в новом семени — возврат к истокам.

О первом из этих процессов — развертывании содержания органической системы, проявлении ее в различных условиях — мы уже говорили. Теперь же речь пойдет о втором — свертке добытого органической системой содержания в едином семени. Но прежде хотелось бы заметить, что свертывание и развертывание содержания органической системы происходит не только в растениях и животных. Процесс свертывания идет, например, тогда, когда мы хотим что то сказать другому человеку, передать ему какое-то сообщение. Когда же человек воспринимает сказанное, в его сознании, наоборот, происходит развертывание воспринятого им смысла. Без свертывания содержания сознания невозможно было бы так же наше мышление. Да и сами слова, с помощью которых мы мыслим и общаемся, — это не что иное как семена, прорастающие в воспринимающем их уме новым смыслом.

Важнейшую роль задача концентрации органических систем в семени играет и в самом процессе их жизнедеятельности. Жизнь каждой органической системы — это постоянное возобновление формы ее существования. Отмирают клетки организма, оказываются ложными или неточными идеи и гипотезы, забываются знания. Как органическая система восстанавливает себя? — это можно сделать по крайней мере двумя способами. Первый — попытаться «залатать брешь», достроить себя таким образом, чтобы по-прежнему выполнять те же функции, ничего не потерять, сохраниться. Такой путь неизбежно ведет к тому, что количество «заплаток» растет, целостность системы нарушается и уменьшается ее органичность. Накопление ошибок приводит в конце концов либо к гибели органической системы, либо к крупной ее перестройке.

Другой способ — возрождение. Здесь уже потеря органической системой части своих возможностей это не простой минус, как в первом случае. Эта потеря может быть использована на благо. Действительно, зададимся вопросом, когда мы начинаем понимать значение того, что мы имеем, того, к чему привыкли и на что не обращаем в привычной жизни внимания? — прежде всего тогда, когда мы это теряем. И здесь может произойти переоценка ценностей, свертка содержания органической системы в некоторую новую идею (семя), которая в процессе развертывания своего нового содержания преобразует оставшийся «материал» органической системы и достроит новый. Органическая система станет другой, но целостность свою сохранит.

Возьмем, например, научную теорию. Возникает она обычно из какого-то, иногда смутного, предположения, догадки. Затем эта догадка развивается, подкрепляется логикой, фактами и в какой-то момент становится признанной теорией. Однако, сколь бы она хороша ни была, у нее всегда есть неясные места, нестыковки с некоторыми фактами, внутренние противоречия. Противоречия эти, естественно, пытаются разрешить, но полученные решения, увы, не всегда вытекают из основной идеи. Возникают «заплатки». Когда таких заплаток накапливается много, теория становится сложной, громоздкой и лишенной связанности. Такое состояние, очевидно не является нормальным. Поэтому все больше людей начинает обращаться к истокам, пытаются осмыслить основополагающие идеи данной теории, и в какой-то момент рождается новая мысль, новое семя, которое, развившись, дает в будущем новую более развитую теорию.

А не такие ли изменения происходят в организме животных и человека? В какой-то момент подросток начинает воспринимать себя личностью и вся психика его перестраивается, весь мир он начинает воспринимать через свое «Я». В какой-то момент наступает половое созревание и опять происходит глубочайшее преобразование деятельности отдельных органов и систем организма. Тело начинает работать не на себя только, но и на решение задачи воспроизведения себя в потомстве. К старости мы все больше что-то теряем. И здесь организм проявляет чудеса изобретательности, пытаясь скомпенсировать потери. Однако, в какой-то момент компенсировать уже не удается — происходит очередная перестройка организма, следует очередной жизненный этап. И так до самой смерти. К сожалению, приходится констатировать, что после достижения зрелости все преобразования, которым подвергается наше тело, происходят пока только по необходимости, лишь тогда, когда они неизбежны. В области психики дела обстоят несколько иначе. Психика — система более динамичная и у творческих людей она может развиваться вплоть до самой глубокой старости.

Вернемся к процессу свертки. Многое ли мы можем о нем сказать? — увы, нет. Если раскрытие сконцентрированного в семени содержания — это процесс явный, легко обнаруживаемый, то сопряженное ему сворачивание многообразия проявлений органической системы в некоторое единство происходит незаметно. Однако, от этого оно не становится менее важным, ведь все то, что происходит в период реализации органической системы, в очень большой степени определено уже на этапе концентрации и образования семени.

Важность концентрации обнаруживается также и в том, что этот процесс уравновешивает процесс экспансии органической системы. Раньше мы говорили, что органическая система стремится как можно полнее реализоваться, проявить себя в самых разных доступных ей условиях. Однако реализация в разных условиях порождает и разные явления. Поэтому, если нет концентрации, содержание органической системы в конце концов теряется в многообразии неспецифических проявлений. Так, начав думать о каком-то предмете, мы легко можем перескочить мыслью на что-то другое или заняться второстепенными деталями, «растечься мыслью по дереву». Систематическое же мышление требует определенной дисциплины ума, способности возвращаться к начальному пункту рассуждений и видеть цель, которой мы хотим добиться.

Хотя непосредственно о том, как происходит свертка информации, о целой органической системе в семени мы можем сказать очень мало, косвенное знание об этом процессе можно получить, анализируя его результат. Итак, посмотрим, какими качествами обладает семя.

Если говорить о семенах растений, то у них можно обнаружить такое качество, как всхожесть. Оно отражает тот факт, что для прорастания семян необходимы некоторые условия и для разных растений степень специфичности этих условий разная. За некоторыми нужен очень тщательный уход, а другие растут несмотря даже на то, что человек всячески стремится от них избавиться. Наверное подобное качество есть и у знаний. Что-то усваивается очень легко, а в другом случае, чтобы понять, что нам хотят сообщить, нужны очень большие усилия и определенная подготовленность. К чему это говориться? — дело в том, что мы можем на эту «всхожесть» влиять. Возьмите ситуацию, когда один человек пытается что-то сказать другому. В зависимости от умения он может говорить либо долго и расплывчато, либо очень четко и определенно, так что ошибочно воспринять сказанное им практически невозможно. В первом случае понять человека очень трудно, а во втором легко, то есть «всхожесть» высказанных мыслей будет в том и в другом случае разная.

Когда мы хотим передать свой опыт другим людям, то не стоит делать это очень подробно. Гораздо лучше воспринимается не готовое сформировавшееся знание, а зародыши этого знания, семена информации. Причем чем больше содержание концентрирует в себе эта информация, чем больше ее «всхожесть», тем больший круг людей может ее усвоить. Из этого можно сделать вывод, что общность знания людей достигается не тем только, что происходит отбор индивидуальных знаний. Общность возникает и на этапе концентрации знания в форму короткого информационного сообщения. Чем лучше удается эту концентрацию провести, чем более жизнеспособными оказываются «семена» информации, тем больше общность развивающихся из этих семян знаний. Таким образом, снимается противоречие между индивидуальным и общим знанием. Эффективность развития и той, и другой системы зависит от способности достаточно хорошо сворачивать имеющиеся знания в компактные формы понятий и законов.

Взаимосвязь общезначимого и индивидуального знаний позволяет производить оценку их истинности через другое. Так, признать истинным знание, получаемое от других людей, я могу только тогда, когда сам способен воспринять, понять. В противном же случае его истинность я могу лишь предполагать. С другой стороны, чтобы оценить, насколько верно знание, добытое лично мной, можно проверить, как оно воспринимается другими людьми. Если эти люди меня не понимают, — значит и само мое знание еще недостаточно развито.

Что же индивидуального остается в таком случае в знании и чем индивидуальное знание отличается от общего? Представьте себе вначале человека, который что-то увидев, поняв или узнав, сразу же сообщает об этом вам. Вы услышите от него множество фактов, идей, рассуждений. Но… общаться с этим человеком вам будет очень тяжело, так как абсолютное большинство его наблюдений и мыслей будут малозначимыми и для вас совершенно неинтересными. Наша нынешняя наука как раз напоминает такого человека. Количество добываемых ею знаний таково, что люди серьезно заговорили об информационном кризисе — состоянии, при котором обилие знаний не помогает, а мешает находить нужные нам сведения. Знания превращаются в шум.

Теперь приглядимся к другому человеку. Он также воспринимает окружающий мир, в его голове также рождаются мысли, но в отличие от первого, он обо всем увиденном, услышанном и подуманном вам не говорит. Не говорит не потому, что хочет что-то утаить, а просто считает все это не настолько важным, чтобы отвлекать внимание других людей. Однако, если он обнаружит знание, которое, хотя отнюдь не очевидно (в этом и заключается индивидуальность такого знания), но в тоже время истинно, в этом случае он готов даже к тому, чтобы стать его активным пропагандистом. При этом передать другим людям он стремится не все то, что сам он осознал или осмыслил, а лишь ту идею, «зерно», которое кристаллизует в себе основное содержание его рассуждений и его опыт.

Общее знание — то знание, появление которого мы можем предвидеть. Индивидуальное знание — знание неожиданное, отличное от всего того, к чему мы привыкли. Неожиданным оно, кстати, бывает и для того человека, который впервые его обнаружил. В таких случаях говорят, что было интуитивное озарение или что «осенило».

Развитие общего знания непрерывное, поступательное, планомерное. Получать такое знание человека можно научить также, как учат любому другому ремеслу. В то же время интуитивное озарение — это скачок, резкое изменение состояния познающего. Чтобы интуиция сработала, необходима специфическая настройка на определенную информацию, человек должен создать в себе специфический ее приемник. Вот эта специфичность как раз и требует индивидуальности, творчества. Поэтому познание органических систем, в той мере, в которой оно индивидуально, — это не столько наука, сколько искусство. Но и искусству обучаются, правда, не через книги и лекции, а через живое общение, через совместную работу с мастером. К счастью, мастер — природа, проявляющая себя и в нас самих, всегда рядом. Так что, учась познавать, мы всегда имеем учителя и в самих себе.

Общее знание с самого начала логически обосновано. Оно и проявляется-то именно как логическое следствие некоторых более общих и уже известных идей. Интуитивное знание, с другой стороны, в момент своего возникновения с существующей уже системой знаний связано мало. Связи эти обнаруживаются позже, а в начале его истинность воспринимается непосредственно. Из этого следует, что интуиции, для того, чтобы она работала, необходимо доверять.

Оглавление:

Предисловие
Введение
Глава 1. Органические системы
Глава 2. Свойства органических систем
Глава 3. Структура органических систем
Глава 4. Развитие органических систем
Глава 5. Взаимодействие органических систем
Глава 6. Силовые и информационные взаимодействия
Глава 7. Отношение «источник — приёмник»
Глава 8. Энергия
Глава 9. Отношение «центр — периферия»
Глава 10. Познание органических систем
Глава 11. Вера
Глава 12. Деятельность органических систем
Приложение 1. Замечательные числа
Приложение 2. «Живая вода»
Приложение 3. «Живое солнце»

 

Rambler's Top100 Православное христианство.ru. Каталог православных ресурсов сети интернет

Разработка и создание сайта - веб-студия Vinchi

®©Vinchi Group