«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее
небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город
Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная
для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога
с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог
с ними будет Богом их. И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет
уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал
Сидящий на престоле: се, творю всё новое.» (Откр. 21,1-5)
Замечательно,
конечно, узнать, что в новой будущей жизни не будет смерти, не будет «ни плача, ни вопля, ни болезни». Однако
сказано слишком мало, чтобы всею душой возжелать обещанного нового, отказавшись
от того, что уже есть, от того, к чему привыкли, что любим. Чтобы устремиться к
новому, нужно верить, что оно заведомо лучше старого. А поверить сложно, ибо
старое мы хорошо знаем, а новое — нет. Тем более, что опыт истории, опыт
преобразований и революций говорит, что, отвержение старого в абсолютном
большинстве случаев приводит к результатам не лучшим, а худшим. Отказаться от
старого можно, но этот отказ от старого отнюдь не означает приобретение чего-то
доброго. Новое, лучшее нужно суметь принять. Чтобы приобрести нечто, нужно
хорошо знать, что же ты хочешь получить.
Получается парадокс:
«хочу того, не знаю чего». Однако для того, чтобы это «не знаю что» получить,
необходимо заплатить очень большую цену — пожертвовать тем, что знаешь и чем
дорожишь. На это, по-видимому, решатся немногие.
Ранее была высказана
мысль, что вкушать от запретного древа Познания добра и зла люди начинают с
того момента, когда в том, что на самом деле Богом разрешено — в других плодах
того же древа Жизни — они вдруг усматривают нечто запретное — плоды древа Познания.
Когда появляется нечто новое, как будто не связанное с уже известным, конкурирующее
с ним, противоречащее ему. Хотя, конечно, на самом деле новое всегда вырастает
из старого, неразрывно с ним связано.
Новый Завет
— это драматическая история неприятия людьми того, что по сути принадлежит им.
Это история отвержения людьми своего-другого, история отказа от нового, от будущего.
«Был свет истинный, Который просвещает
всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть,
и мир Его не познал. Пришёл к своим, и свои Его не приняли.» Такое отвержение
нового, а вместе с ним и Того, от Кого это новое исходит — Творца всей вселенной
— совершалось, конечно, на протяжении всей истории человечества, начиная с момента
грехопадения. Новый Завет лишь раскрывает происходящее во всех подробностях,
позволяющих людям в конце концов разобраться, в чём суть греха. Он раскрывает
перед нами всю полноту негативного опыта взаимоотношений человека с Богом, после
чего другой опыт становится, в принципе, уже не нужным. Читая Библию, человек
может уже учиться не на своих ошибках, а на тех, что были сделаны другими людьми.
Они своей жизнью написали для нас справочник главных опасностей, с которыми
мы можем встретиться на нашем пути к Богу.
Тем не менее,
путь этот каждый человек должен пройти сам. И на пути этом важно не только не
сделать ошибок; человек должен ещё и совершить то, чего ждёт от него Бог. Мы
должны быть «делателями», ибо «жатвы много, а делателей мало» (Мф. 9,37;
Лк. 10,2). Евангелия много говорят нам о том, что нужно делать, но вот вопрос,
входит ли это положительное содержание Евангелий в противоречие с Ветхим Заветом,
действительно ли Новый Завет несёт в себе что-то принципиально другое, чем Ветхий?
Одним из важнейших
установлений, данных Богом народу Израиля, было требование не смешиваться с
другими народами, не перенимать их веры в иных богов. Если символом языческих
народов была вода, то Израиль должен был стать «елеем», маслом, которое с водой
никак не смешивается. Тем не менее, на протяжении всей Священной истории мы
видим, что народ то и дело уклоняется в чуждые верования, пытается перенять
чужие обычаи. Так, например, желая быть подобными другим народам, люди стали
требовать себе царя. Бог попустил им избрать царя, но, во-первых, сделано это
по выбору Самого Бога, а, во-вторых, царь был не просто избран, он был помазан
на царствование елеем. В этом действии было явлено, ради чего Бог попускает
избрание царя — ради того, чтобы, собираясь вокруг помазанника, народ следовал
с ним за Богом, отделяясь от языческого мира, живущего по похотям плоти. Подобно
царю помазывались елеем на своё служение и пророки, задачей которых было развить
самосознание народа Израиля, осознание выделенности его из других народов.
Начинал своё
формирование народ усилиями Моисея, имя которого означает «вынутый из воды».
И, как утверждали пророчества, в конце времён вершиной славы Израиля должно
было стать явление Мессии, что значит «Помазанник». То есть всё было направлено
на то, чтобы Израиль чётко осознал: «Я — другой». Но, вот вопрос, в чём заключалось
это отличие, что стоит за этим «Я — другой». В притче о мытаре и фарисее (Лк.
18,10-14) Христос показывает, что осознавать себя отличным от других можно очень
по-разному. Фарисей говорит: «я — лучше других», а мытарь, наоборот: «я — хуже
других». Иудеи избирали первое, а Господь давал понять, что на избранность Израиля
можно посмотреть совсем другими глазами, т.е. увидеть в нём великого грешника.
Они ожидали увидеть в Мессии лишь Помощника, Который позволит им достичь того,
чего они сами желают. А Он часто казался им Противником.
Получалось,
что то богатство милости Божией (елей одновременно и символ этой милости) Христос
как будто расточал, сводил на нет. И в определённом смысле так оно и было. Елей
в лампаду заливают ради того, чтобы возжечь огонь. Когда же огонь горит, накопленный
елей сгорает, его количество обычно уменьшается. Когда Господь оказывает милосердие
язычникам и людям грешным Он, казалось бы, выступает против справедливости и
поощряет грех. Но так представляется лишь взгляду поверхностному, не способному
видеть ничего, кроме своей «правоты». Древо познаётся по плодам. А результатом
милости Христовой часто становилось покаяние, желание людей исправиться.
Если, тем не
менее, елей сгорает, то не истощатся ли совсем его запасы? И действительно,
если говорить о накоплениях сделанных людьми, то эти запасы, очевидно, не бесконечны.
Однако, если Иисус не просто человек, но Сын Божий, если елей милости Божией
не просто дан Ему в каком-то ограниченном количестве как другим людям, а существенно
принадлежит Ему, то тогда бояться нечего — оскудения не будет. Это новое Слово
Бога к людям превосходило все их ожидания. И, увы, Иудеи поверить в Него не
смогли. Они потушили зажжённый Христом огонь присутствия Божьего среди них тем,
что «залили его водой» — по требованию толпы предали Господа на распятие.
Бога победить,
однако, совсем не так просто. Христос Воскрес! Огонь, который Он пришёл низвести
на землю (Лк. 12,49) вновь явился людям. Но, лишь на время. Через сорок дней
Господь вознёсся, давая понять, что Он настаивать на Своей победе не будет.
Бог на «суде Соломона» являет Себя Истинным Отцом, способным ради сохранения
жизни детей даже отказаться от Своих родительских прав на них.
Огонь — это
образ суда Божьего, в котором проверяется достоинство наших дел и нас самих.
Вот что пишет апостол Павел: «...никто
не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос.
Строит ли кто на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней, дерева,
сена, соломы,- каждого дело обнаружится; ибо день покажет; потому что в огне
открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть. У кого дело,
которое он строил, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит
урон; впрочем сам спасётся, но так, как бы из огня.» (1Кор. 3,11-15) Этот
огонь может нести смерть и разрушение как в преисполненных грехом Содоме и Гоморре.
Но этот же огонь может не тронуть праведных как это было с тремя юношами, брошенными
в печь вавилонскую (Дан. 3,1-95).
Если бы Бог
судил нас но всей строгости, по своим божественным меркам, то устоять на этом
суде не смог бы никто. Поэтому, ради того, чтобы творение полностью не истребилось
Бог, когда люди начинают упорно противиться Его воле, отходит от них и на Своей
правоте не настаивает. Страшен Суд Божий. Но раз так, то как относиться к нему
нам; стремиться ли избежать его или, зная, что без этого Суда не будет встречи
с Господом, возжелать его?
Представим себе,
что суд Божий, который, по большому счёту, творится постоянно, вдруг исчез совсем.
Это означало бы, что люди лишились бы того единственного ориентира, который
позволяет человеку иметь правильное суждение о своих собственных делах. Каково
было бы нам лишиться совести, через которую мы узнаём решения суда о наших
поступках! Страшно представить себе мир без суда Божьего.
Но тогда что
же получается, и желать Суда страшно и отказаться от него страшно. Неужели наше
положение столь безнадёжно? И вот здесь мы вспоминаем, что на суде кроме судьи,
подсудимого и обвинителя есть ещё и адвокат. Есть Тот, Кто делает всё возможное,
чтобы мы были не осуждены и наказаны, а чтобы были оправданы и получили награду.
Сравнивая Ветхий Завет с Новым, апостол Павел называет служение букве Закона
Ветхого Завета служением осуждения, а служение духа Нового Завета служением
оправдания. (2Кор. 3,6-11)
Два служения:
осуждения и оправдания действительно совершенно различны. Но так же ли различны
на этом основании Ветхий и Новый Заветы? Написаны они были, безусловно, одним
и тем же Духом. Да и исполняются часто, одним и тем же, но, увы, уже другим,
духом. Хотя все мы, христиане, прекрасно знаем завет Господа: «не судите», однако удержаться от суда никак не можем. Хотя прекрасно
знаем, что осуждение ближнего — грех, тем не менее, осуждаем, да ещё с удовольствием,
с осознанием своей «правоты». С одной стороны, и в Ветхом Завете были пророки,
которые служили Богу духом; с другой стороны, и в Новом Завете немало тех, кто
служит исключительно букве, правда, уже «Нового» Завета. То есть важно не только
что исполнять, но и как исполнять.
Но откуда же
берётся осуждение, почему люди так упрямо делают то, что, заведомо знают, делать
нельзя? — Дело в том, что, участвуя в Таинствах, соединяясь с Телом Христовым
– Церковью, человек волей или неволей должен уже делать то же, что делает Господь.
Человек обязан прощать вместе со Христом. Но когда мы кого-либо прощаем, мы
разделяем с ним ответственность за его дальнейшее поведение. Если прощённый
человек вновь преступает закон, наказание несёт не только он сам, но и тот,
кто за него поручился, тот, кто его простил. Мы об этом обычно мало задумываемся
и поначалу, узнав, что нужно всем прощать, с радостью всем всё прощаем. Однако,
поскольку прощёные люди грешить всё равно продолжают, через какое то время,
мы начинаем чувствовать, что нам самим становится всё тяжелее и тяжелее. И,
зачастую не столько осознанно, сколько интуитивно мы ощущаем эту свою зависимость
от грехов других людей. В нас начинает говорить голос «справедливости», не должны
мы, якобы, отвечать за дурные поступки других людей. За свои грехи они должны
отвечать сами. И как только мы утвердились в этой мысли — прощение кончилось
и началось осуждение. То есть неумелая попытка простить приводит к результату
обратному — к осуждению.
Выходов из этой
ситуации есть только два. Первый — отступить, прекратить попытки исполнить требуемое
и либо совсем отойти от Церкви, либо по каким-то причинам оставаясь в ней, начать
лицемерить, делая лишь вид, что исполняешь. Второй — наоборот, перейти в наступление,
стремясь как можно быстрее научиться прощать. При этом, человек заранее должен
знать, что пока он с Божией помощью прощать не научится, вся его активность
в этом направлении обернётся против него. Непосредственный опыт будет настаивать
на том, что, поскольку древо познаётся по плодам, а плоды горькие, — значит,
мы делаем что-то не то. Устоять в своих попытках научиться исполнять заповеди
Христовы можно лишь верой. Верой в то, что делаем-то мы то, что нужно (что сказано
в Писаниях), но, увы, не так как нужно. Соответственно, если мы не хотим, чтобы
в нас возникло разделение и противоборство опыта и веры, мы обязаны разделить
своё внимание и свои усилия между тем, что мы делаем и тем, как мы делаем. (например:
«замечайте, что слышите...» (Мк. 4,24)
и «наблюдайте, как вы слушаете...» (Лк. 8,18)
(Лк. 8,1*)).
Об этом «как»,
безусловно, многое можно почерпнуть из Писаний. Например, заповедь «прощайте» стоит в ряду: «не
судите», «не осуждайте», «прощайте» и «давайте»
(Лк. 6,37-38). Понятно, что очередная заповедь выше предыдущей. А что если
попытаться исполнить не только ту, которую мы хотим исполнять, но и следующую,
более сложную. Несмотря на кажущуюся абсурдность такого предложения, практически
этот совет очень хорошо работает. Например, попытки («всего лишь» попытки!)
прощать приводят к тому, что мы перестаём осуждать. Соответственно, чтобы суметь
простить, нужно другому человеку попытаться что-то дать, чем-то своим пожертвовать.
Своим временем, вниманием, силами... Правда здесь возникает вопрос, где всё
это взять, когда и самим не хватает. Помоги нам, Господи!
В чём же всё-таки
заключается новизна Нового Завета? — Один из вариантов ответа — это смещение
акцента с того, «что» нужно делать, на то, «как» нужно делать. Когда мы рассуждаем
о том, «что» нужно делать, мы осознаём, во-первых, своё исходное состояние —
то, что есть (сущее) и, во-вторых, то, что должно быть. При этом,
хотя исходный и конечный пункт более-менее ясны, путь, по которому мы можем
попасть к своей цели, часто представляется совершенно расплывчатым. Зная, что
нам нужно, мы одновременно не знаем, как эту нужду удовлетворить, ощущаем своё
бессилие. С другой стороны, когда мы говорим о том, «как» дело делается, то
при этом предполагается, что мы заведомо можем его совершить.
Показал ли нам
Христос тот Путь, по которому мы можем войти в Царство Божие, универсальный
Путь, соединяющий то, что есть с тем, что должно быть? — Да, и этот Путь — Он
Сам. Об этом свидетельствуют его слова: «Я
есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14,6). Об этом свидетельствуют и Его дела,
в которых Он явил Себя таким Путём. Достаточно было Ему сказать лишь слово и
сразу совершалось, казалось бы, совершенно невозможное: прозревали слепые и
исцелялись больные, усмирялись бури и воскресали мёртвые.
Из сказанного
сразу следует важнейший практический вывод. Если Новый Завет дан нам для того,
чтобы мы познали Путь, чтобы могли совершать дела Божии, то, читая Его,
мы должны прежде всего интересоваться не историческими деталями, не нравственной
проповедью Христа и даже не Его заповедями, а прежде всего Им Самим. Ведь и
Новый Завет можно читать, пытаясь понять «что» нужно делать, а не «как». При
этом выяснится, что требования, которые предъявляет нам Господь, намного выше
тех, что были в Ветхом Завете. И уж если люди не могли исполнить Ветхозаветного
Закона, то, тем более, кажется совершенно нереальным исполнить заповеди Христовы.
Человек приходит к осознанию полной своей немощи. Так, когда мы пытаемся следовать,
например, нравственному учению Христа без Него Самого, то обнаруживаем, что
все наши попытки заканчиваются полным провалом. То действительно новое, что
даёт нам Новый Завет — это знание Иисуса Христа — Исполнителя. Поэтому и задача
исполнения Нового Завета, также как и Ветхого, связана не столько с исполнением
заповедей, сколько с явлением Самого Христа.
Исполнение —
это завершение дела. Но есть и Тот, кто это дело начинает; кроме работы, которую
совершает жнец есть и другая — работа сеятеля, причём две эти деятельности как
будто противоположны. Во всяком случае, если и не противоположны, то,
по крайней мере, явно разнонаправлены. Тем не менее, в зависимости от позиции
наблюдателя в этой разнонаправленности можно увидеть либо вражду и борьбу, либо
дополнительность и взаимопомощь. Если результатом любви людей друг к другу должно
быть их единение, близость, то всё, что людей разделяет, может представляться
лишь результатом деятельности противника — сатаны. А это отнюдь не всегда так.
«Не мир пришёл Я принести, но меч. Ибо
Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со
свекровью её. И враги человеку домашние его... Сберёгший душу свою потеряет
её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её» (Мф. 10,34-39). Слова
эти сказаны ни кем иным, как Самим Христом, Которого вряд ли можно заподозрить
в том, что Он сеял ненависть и вражду.
Христос есть
«Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.»
(Откр. 22,13) Первый — Тот, кто начинает творить, кто совершает переход от света
к тьме. Последний — Тот, кто завершает творение и совершает переход от тьмы
к свету. Но вот вопрос, в качестве кого приходит Господь в первое Своё пришествие.
Судя по результату, казалось бы, в качестве Первого, приносящего с собой нечто
новое. Однако, ранее говорилось уже, что Сам Он очень хотел предстать перед
людьми в качестве исполнителя, в качестве Последнего. И, если бы люди смогли
Его принять таким, каким Он хотел явиться перед ними, то Его пришествие было
бы для людей завершением той ночи богооставленности, в которой они пребывали.
Но люди приняли Его как Первого и в результате погрузились в ещё большую тьму.
Проблема в том,
что конец должен иметь начало и это начало жатвы легко спутать с Началом всего
дела — с сеянием: «Не говорите ли вы,
что ещё четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши
и посмотрите на нивы, как они побелели и готовы к жатве.» (Ин. 4,35) Как
отнестись к человеку, который не завершив одного важного дела, не получив от
него плодов, начинает другое? — скорее всего его поступок будет выглядеть как
минимум неразумным. Так, апостол Павел пишет: «если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником»
(Гал. 2,18). Но именно такое обвинение было предъявлено Христу: «пришли два лжесвидетеля и сказали: Он говорил:
«могу разрушить храм Божий и в три дня создать его»» (Мф. 26,60-61). И в
этом была великая ложь, ибо Господь не говорил, что Он разрушит храм,
но говорил, что Он восстановит его (Ин. 2,19).
Господь прекрасно
понимал, что новое воспринимается людьми с недоверием, что «молодое вино разрывает ветхие мехи» и что «никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого» (Лк. 5,37-39). Поэтому и пытался Он предстать перед людьми
только как исполнитель Закона. Но люди не видели в Законе того, что видел Он,
они, привыкшие исполнять закон по букве, не могли представить, что тот же Закон
может быть понят и исполнен иначе. И Христу по необходимости пришлось показать
им это другое видение и понимание Закона, что и было воспринято как нечто совершенно
новое.
Если молодое
вино прорывает мехи ветхие, если новое своё место под солнцем зачастую завоёвывает
в немалой борьбе, то неудивительно, что и старое, традиционное не принимает
нового, борется с ним. Привычная, устоявшаяся в границах некоторых законов жизнь
— это «земля» — т.е. вода, собравшаяся в свои места (Быт. 1,9-10). И земля эта
готова принять новое, но только тогда, когда это новое лишено своей жизни, способной
нарушить привычные порядки. Христа живого мир не принял, но гроб принял Тело
умершего Христа. Однако Слово Божие, каким был Господь, не может оказаться бесплодным.
Зерно этого Слова умирает, чтобы дать жизнь многим другим, которые произрастают
уже от земли. То есть жатва поспеет тогда, когда из самой привычной нам жизни
произойдут те, кто будут подобны Христу. Когда станет понятно, что слово, которое
они несут миру — не есть новое откровение данное с небес, а есть плод Того,
Кто известен миру уже две тысячи лет.
Тем не менее,
хотя «истина возникнет от земли» (Пс. 84,12),
она будет восприниматься людьми так же ново, как ново было для людей слово Господа.
И будут те же, пусть в меньших масштабах, проблемы взаимоотношения нового со
старым, с которыми пришлось столкнуться Самому Христу. Однако, хотя внешне проблемы
будут такими же, внутреннее напряжение их будет гораздо меньше. Иисус отчётливо
осознавал, что Он -другой: «вы от нижних,
Я от вышних; вы от мира сего, Я не от мира» (Ин. 8,23). Тем же, кто произошёл
от мира и знает это, наверное, ощущать себя «сынами человеческими» проще.
Проблема
взаимоотношения нового и старого в последние времена обязательно вновь станет
для нас очень важной. В своё время ветхозаветный Израиль не смог вместить то
новое, что принёс Христос и в результате ветхие мехи прорвались. Но ведь и
Православная Церковь — это хранительница Предания, сохраняемого неизменным
почти две тысячи лет. Сможет ли Она откликнуться на звук ангельских труб,
созывающих всех на великую Жатву. Сможет ли тогда принять те изменения, которых
ожидает в связи с этим новым периодом жатвы от нас Господь? Ведь трубы эти
могут прозвучать не вне, а внутри нас и Господь может явиться не в буйном
ветре, не в землетрясении или огне, а в тихом прикосновении Духа Святого к
нашим сердцам.
Многому нас
может научить история ветхозаветного Израиля. Но только тогда, когда мы сами
захотим у них учиться, когда не будем подобно им самоуверенно утверждать «с
нами Бог», а, ценя традицию, будем всё же больше любить Бога — Творца, привносящего
в мир всегда что-то новое. И, если мы действительно ценим опыт апостолов, то
будем почаще вспоминать слова апостола Павла: «если
внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2
Кор. 4,16).
|
