Что такое вера? Как правило, рассуждая о вере, люди говорят о способности человека оценивать достоверность некоторых сведений, которые он по каким-то причинам не может проверить. Мы говорим: «я этому утверждению или человеку доверяю» или «извините, но в это я поверить не могу». Безусловно, определённую роль в таких оценках играет наш жизненный опыт, но иногда бывает мы сталкиваемся с ситуациями, в которых опыта у нас явно маловато, а действовать так или иначе надо. В этих ситуациях человек поступает по вере. В реальной жизни такое происходит нередко, поэтому уже из одного этого следует, что умение верить (или нет) для нас совсем немаловажное.
Но это наше обыденное представление о вере. А теперь давайте посмотрим какое же определение веры дал Апостол Павел, который в вопросах веры разбирался, пожалуй, лучше нас. В послании к Евреям он пишет: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом.» (Евр. 11,1) На церковнославянском языке это определение звучит ещё интереснее: «Есть же вера уповаемых извещение, вещей обличение невидимых». Как это похоже на то, как мы понимаем творчество! «Вещей обличение невидимых» - это ведь ничто иное как перевод чего-то из мира духовного, невидимого в нашу видимую, ощущаемую реальность. А появление в этом материальном мире чего-то нового мы как раз и воспринимаем как акт творчества.
Почему же мы тогда так по-разному относимся к творчеству и к вере? Чем они отличаются? Прежде всего, наверное, тем, что у них разная направленность и разные результаты. Рассуждая о творчестве, мы не смешиваем творчество в области архитектуры и дизайна с музыкальным творчеством. Процесс в обоих случаях по сути тот же самый, но результаты – то, что творец выводит из небытия в этот мир, совершенно разные. То же самое можно сказать и о различии веры и творчества.
Результатом творческой деятельности людей обычно бывает изменение внешнего мира или создание особой реальности, как например в случае творчества в области математики или музыки. Результатом же действия веры является изменение во внутреннем духовном мире человека или какие-то изменения в социальной жизни, осознать которые удаётся отнюдь не сразу. Первые изменения внешние; они вполне видимы и хорошо ощутимы. Последние же, поскольку они встроены в обычную жизнь, заметны гораздо меньше, однако последствия их могут быть для нас в конечном итоге значительно большими.
Кроме внешнего, объективного мира в котором человек живёт, который изучает наука и в котором человек ощущает себя творцом есть ещё очень важный момент – отношение человека к этому миру. Какие-то события являются для нас значимыми, а на другие мы не обращаем внимания, какие-то вещи ценим и активно ими пользуемся, а другие, хотя они объективно и есть, но они либо нам не нужны, либо даже мешают. С одними людьми у нас отношения добрые, а общения с другими людьми мы пытаемся избегать. Так вот, область отношений – это область, в которой в наибольшей степени проявляется наша вера. Здесь нет той определённости и чёткости, которую мы ценим в объективных отношениях, но есть другое – значимость и смысл. И конечно последние для нас не менее важны, чем знание законов объективного мира. Неопределённость же и расплывчатость понимания этих отношений происходят, по-видимому, вследствие того, что мы им уделяем гораздо меньше внимания.
Если мы теперь повнимательнее приглядимся к тому, как мы решаем творческие задачи, то обнаружим, что вера человека здесь зачастую играет определяющую роль. Приступая к решению задачи, мы прежде всего должны решить, насколько эта задача для нас или для людей вообще важна и нужно ли ею заниматься. Этот вопрос решается часто верой. Далее, если задача актуальна и требует своего решения, то встаёт вопрос, правильно ли она поставлена, разрешима ли она и насколько мы готовы приступить к её решению. Этот вопрос тоже решается верой. Когда же мы задачу уже решать начали, то возникает вопрос выбора направления поиска решения и методов, которыми мы будем пользоваться. Каких-то чётких рекомендаций здесь тоже нет. И, кроме того, если мы столкнулись с трудностями и задача не решается, то продолжать тратить время, силы и пытаться добиться результата нас заставляет опять же вера в то, что результат будет получен. То есть творчества без веры не бывает.
Заметим сразу, что речь здесь идёт не о вере в Бога, которого проповедуют религии, а о нашей способности извлекать нечто из мира невидимого (из «небытия») и привносить его в наш ощущаемый реальный мир. Люди часто довольно успешно пользуются своими способностями, не слишком задумываясь, откуда эти способности у них взялись. Мы начинаем говорить и мыслить задолго до того, как у нас впервые появляется вопрос как мы это делаем. Также и пользоваться своими способностями верить и творить мы начинаем задолго до того, как мы узнаём о Боге – источнике и дарителе этих способностей.
Знание о законах музыкальной гармонии, о выдающихся музыкантах и их творчестве отнюдь не гарантирует вам, что вы станете композитором. Знания о Боге, о святых и о вере также не научают человека вере. Точнее, не научают пользоваться способностью верить. Так мы можем иметь огромную библиотеку, но пользоваться мы будем только тем, что прочитали и усвоили. То есть сделали «своим». Поэтому знания о Боге и о вере полезны только практикующим верующим, которые используют эти знания не для споров и доказательств, а для развития и укрепления своей веры. Тем, у кого вера «работает» и приносит плоды.
Если мы говорим о плодах веры, то они часто бывают незаметными. Или они заметны только самому верующему. Но вера может проявляться и в изменении внешних обстоятельств жизни человека. В этом случае мы можем уже говорить о творчестве. О творении человеком своей жизни и событий в жизни окружающих людей.
Пока что мы говорили о вере отдельного человека. Но есть ещё вера Церкви, вера отдельных народов и вера человечества. И здесь мы сталкиваемся с проблемой. Что знают люди о православной Церкви? Прежде всего, они вспоминают лозунг: «Русь святая, храни веру православную!» Православных же людей они называют ортодоксами. И всё бы ничего, ведь слово ортодоксия и переводится на русский язык как православие или правильная вера, но беда в том, что ортодоксия стала восприниматься как синоним традиции и неизменности. Поэтому представить себе возможность творчества в рамках православной веры людям трудно.
Да, когда-то апостолы несли миру совершенно новое мировоззрение, коренным образом менявшее жизнь тысяч, а потом и миллионов людей. Сколько было в это время откровений и чудес! Это было творчество высочайшей пробы! Но интересно то, что о творчестве тогда никто не говорил. Все говорили о вере, ибо главные изменения ожидались не в окружающем мире, не в покорении природы или развитии цивилизации, а в жизни самого человека.
Затем была эпоха святых отцов, которые устроили определённый порядок жизни Церкви, создали чин богослужения и Литургии, а также много нового сказали о законах духовной жизни и о том, как понимать Священное Писание. Потом был период распространения христианской веры с множеством исторических событий непосредственно связанных с христианством. Творческая мысль людей была сосредоточена прежде всего в области богословия.
А далее мы видим, как интерес людей с познания Бога постепенно смещался на познание человека, его тела, окружающей его природы, на поиск законов природы в которых Бога уже не было. Люди перестали говорить о вере и стали говорить о творчестве. И сами себя стали мыслить творцами. Потенциал веры и творчества стал работать совсем в другой области и давать совсем другие результаты.
Какой вывод можно из всего этого сделать? Я думаю тот, что, если мы хотим, чтобы вера в Церкви ожила и дала ощутимые плоды в нашей жизни, мы должны быть готовы к появлению в жизни Церкви чего-то нового. Новых идей, новых людей с этими новыми идеями и новых неожиданных событий. Сейчас совершенно недостаточно хранить веру в чистоте и неизменности. Чтобы вера была живой она должна «работать», давать результаты. И нельзя ни в коем случае подменять веру знаниями о вере! Потому что правильных знаний у человека может быть много, а веры может не быть никакой. И тогда он из человека православного легко может превратиться в атеиста или поверить в какое-нибудь суеверие.
Когда люди делают открытия, изобретают что-то новое, затем часто возникает проблема включения этого нового в ткань уже устоявшейся жизни или проблема усвоения. В некоторых случаях эта проблема, как например в случае математики или физики, решается доказательством. В других случаях дорогу новому прокладывает авторитет автора. Чаще же мир усваивает то, что нужно ему. То, что позволяет проще или быстрее решать задачи, которые решались и до этого, но не столь эффективно. И вот здесь мы обнаруживаем, что полезность многих открытий и изобретений осознаётся людьми намного позже того времени, когда они были сделаны. Изобретателям приходится «внедрять» свои изобретения, доказывать их полезность и, как говорят, иной раз только 5 процентов усилий затрачивается на изобретение нового, а 95 процентов на его внедрение.
Усвоение миром всего нового – это особая проблема. Мы же пока вернёмся к первому этапу - этапу появления этого нового на свет. В замечательной книге Жака Адамара «Исследование психологии процесса изобретения в области математики» автор занялся изучением не результатов творчества, а его процессом. И обнаружил некоторые интересные вещи, которые человек верующий просто не может оставить без внимания. Да, открытиям, как правило, предшествует большая подготовительная работа. И, пытаясь решить задачу, математик находится в немалом духовном напряжении. Но само открытие обычно происходит не в момент наибольшего напряжения, а наоборот тогда, когда человек бывает чем-то от основной задачи отвлечён.
Решение приходит неожиданно, вдруг и часто оказывается не таким, каким ожидалось. Часто при этом оно и намного интереснее. Оно воспринимается как некий неизвестно откуда появившийся дар. Откуда взялся этот дар, и кто даритель? Иногда автор открытия вполне определённо считает его даром Бога и понимает, что настоящий Автор не он, а именно Бог. Чаще же современные учёные, отчётливо понимая, что решение возникло не в их сознании, пытаются найти источник творчества в пределах психики самого человека. Говорится о работе подсознания или бессознательного. Кто-то, понимая, что это «бессознательное» по уровню организации намного превосходит сознание, называет его «надсознанием» или «сверхсознанием». Но что это за сверхсознание так и остаётся тайной, причём не меньшей тайной чем Бог для человека верующего.
Иногда открытие совершает человек упорно и целенаправленно решающий ту или иную задачу. Здесь мы можем вспомнить высказывание Христа: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам» (Мф. 7,7; Лк. 11,9). В других же случаях идея или решение приходят совершенно неожиданно. Соответственно в Библии сказано: «Меня нашли не искавшие Меня» (Ис. 65,1; Рим. 10,20). И хотя два этих случая выглядят совершенно разными, в обоих мы видим соработничество Бога и человека. Ведь даже и в последнем случае дар даётся не любому, а лишь способному принять его. Готовому.
Готовность при этом означает не только то, что человек подготовлен к открытию длительным обучением и аскезой. Она предполагает также способность и желание воспринимать нечто новое. В Евангелии от Иоанна об этой готовности сказано так: «Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. И Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1,11-14). «Свои» - это те, которые были научены и которые ожидали Мессию. Но, как оказалось, ожидали очень конкретного Мессию, совсем не того каким Он на самом деле оказался.
«Слово стало плотию» - вот собственно то, о чём говорил апостол Павел в своём определении веры и что как раз и является творческим актом Бога. При этом предполагается, что Слово существовало ещё до того, как обрело плоть. Содержание, смысл были, но существовали как-то иначе, не так как существуют вещи, животные или определённые явления в этом мире. А потом было воплощение. Подобно тому как человек облекает свою мысль в словесную форму и только тогда она осознаётся как нечто ясное и для нас определённое.
Что такое мышление мы все более-менее знаем. Все способны облекать свои мысли в словесную форму. В то же время дело это кажется настолько привычным, что ничего «творческого» мы в нём не замечаем. И лишь только тогда, когда в голове появляется какая-то необычная мысль мы сталкиваемся с муками творчества, пытаясь облечь в слова и сделать ясным то, что, казалось бы, мы и так уже «знаем».
Ещё более впечатляющим в этом смысле феноменом является воспоминание забытого. Здесь мы уж точно уверены, что когда-то знали забытое имя, обстоятельства, факты… Однако в настоящий момент доступа к этому знанию почему-то нет. Так вот, воспоминание забытого очень похоже на творение чего-то нового. Настолько похоже, что Платон вообще считал, что наша душа не создаёт ничего нового, а лишь воспоминает ею забытое.
Хорошо помним мы обычно хорошо усвоенное, а забываем соответственно то, что усвоено недостаточно хорошо. Что в этом отношении мы можем сказать о произшедшем 2000 лет назад в Израиле – о явлении Слова Божьего Иисуса Христа? Усвоено ли это Слово?
С одной стороны, память о Христе сохранена. На земле живёт множество людей, называющими себя христианами, которые знают и помнят о Нём. С другой стороны, глядя на христиан, мы с большим трудом можем увидеть в них хоть некое подобие Сына Божия. Поэтому, когда мы говорим о Втором Пришествии Господа, оно представляется нам величайшим чудом из чудес.
Посмотрим теперь, а что же мы называем чудом. Мы знаем, что всё то, что создаётся в результате творчества, создаётся всегда первоначально в единичном экземпляре. Но если оно создано человеком, то человек обычно имеет средства первоначальный образец размножить. А когда творит Бог – это чудо, и человек повторить его не может. И посему обычно учёные чудеса отвергают. Верующие же зачастую принимают чудо с большой радостью как свидетельство Божия присутствия.
А действительно ли Второе Пришествие будет чудом, совершаемым Богом помимо человеческой воли? Или чудом было Первое Пришествие Христа, когда Бог дал нам Семя и посеял Его, а Второе Пришествие должно быть жатвой, совершаемой людьми? Ведь когда речь идёт об умножении существующего, то это обычно уже дело рук человеческих. Вспомним, например, чудеса накормления пяти тысяч и четырёх тысяч человек хлебами и рыбами. Раздавали людям хлебы и рыбу ученики Христовы. И собирали остатки, которых оказалось больше чем было вначале, тоже они. Да, совершителем чуда был Господь, но исполнителями его были люди.
Что же мы должны сделать, что должны исполнить? Две тысячи лет назад был совершён великий посев нового Человека, нового пути к Богу, новой истины и новой жизни: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.» (Ин. 12,24). Посев означал одновременно и рассеяние единого Смысла в жизни мира и в людях. Христианство широко распространилось, распространилось свидетельство о Христе и Его Воскресении. Распространилось знание.
С верой же дело обстояло намного сложнее. Если справедливо идея о том, что вера и творчество по своей сути едины, то вера, как и творчество, постоянно должна приносить плоды – давать результаты. А, с другой стороны, если в задачи Церкви не входит творческое развитие её учения, если Церковь занимается только сохранением и распространением уже понятого, то с потерей творчества должна теряться и вера. Тем более что всё время появляются новые учения и секты, которые, помимо того, что они новые, всегда гораздо проще для усвоения чем правильная христианская вера.
Когда две тысячи лет назад Господь проповедовал и совершал чудеса, то его интересовали прежде всего не знания людей о Боге, а вера. Наоборот, книжники и фарисеи более всего ценили знание Закона и Писаний. Когда служители, посланные для того чтобы схватить Иисуса, пришли ни с чем, у них с первосвященниками и фарисеями состоялся следующий диалог: «Служители отвечали: никогда человек не говорил так, как Этот Человек. Фарисеи сказали им: неужели и вы прельстились? Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ невежда в законе, проклят он.» (Ин. 7,46-49). Эти проклинали, а Господь исцелял и при этом спрашивал: «веруете ли, что Я могу это сделать?» (Мф. 9,28). Когда же встречал веру, то говорил: «по вере вашей да будет вам» (Мф. 9,29) и люди получали просимое.
То есть Господу нужна вера. Знания же нужны лишь постольку, поскольку они помогают укрепить веру и поскольку они людьми используются, а не лежат мёртвым грузом.
Пример работающего знания мы имеем в науке. Люди верят в науку, её возможности. Верят, благодаря тому, что плодами науки все пользуются. Соответственно, доверие Церкви и вера во Христа будут расти по мере того как люди увидят благие плоды их деятельности.
Если дальше проводить параллель богословия с наукой, то мы обнаружим следующую картину. Люди тысячелетиями жили в мире, который менялся очень медленно. Соответственно ими было накоплено огромное количество знаний об этом мире. Они систематизировались, учителя передавали их своим ученикам, но науки ещё не было. Наука началась тогда, когда люди стали находить устойчивые взаимосвязи между этими знаниями – законы.
Книга природы стала прочитываться, в ней стали находить всё больше смысла. У христиан, с другой стороны, есть Писания. Но смысл написанного людям уловить бывает достаточно сложно. Так вот задачей богословия является как раз обнаружить и открыть людям тот великий и богатейший Смысл который там присутствует.
Многим кажется, что христианство своё слово в истории уже сказало и ничего нового явить миру уже не может. Это большая ошибка! Мало кто из современных христиан понимает Христа также хорошо, как Апостол Павел. Но даже и он в первом послании к Коринфянам пишет: «мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь [тусклое] стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.» (1Кор. 13,9-12) Подчеркну это слово – «отчасти»! Павел очень хорошо знал, что многого и он не понимает.
Кроме того, Евангелия сообщают нам одну важную особенность общения Бога с людьми: «Иисус говорил народу притчами, и без притчи не говорил им, да сбудется реченное через пророка, который говорит: отверзу в притчах уста Мои; изреку сокровенное от создания мира.» (Мф. 13,34). То есть Писания понимаются не сразу, не легко и не всеми. Евангелист Марк сообщает, что Иисус «ученикам наедине изъяснял все» (Мк. 4,34) да и то, когда они спрашивали: «что бы значила притча сия?» (Лк. 8,9). Из этого мы тоже можем сделать вывод, что понимаем мы из сказанного нам Богом мало, и Библию еще только предстоит прочесть по-настоящему. В то же время, наблюдая как много человеку дало прочтение и понимание книги природы, мы можем, в принципе, догадаться, что понимание Библии может изменить человеческую жизнь ещё в более значительной степени и позволит решить многие человеческие проблемы, которые наука, опираясь на свои лишь силы, решить скорее всего не сможет.
Понимание же предполагает появление открытий. Что должно, в конечном итоге, привести к тому, что богословие должно стать не менее живым и плодотворным чем современная наука. А пока нам есть чему у учёных поучиться. Не тем знаниям, которые наука уже добыла, а скорее методам решения ею творческих задач. Богословы должны стать не книжниками и фарисеями, а людьми глубоко верующими. Верующими, в частности, и в то, что через их труд преобразующая мир воля Божия становится доступной людям.
Наука делается многими людьми, однако среди них есть те, кто совершают открытия – творцы науки. Как и любой вид творчества научная работа требует вдохновения. И здесь мы опять обнаруживаем параллель с религиозной верой. Во втором послании к Коринфянам Апостол Павел вслед за Христом говорит: «буква убивает, а дух животворит» (2Кор. 3,6) Знания без веры порождают начётничество и фарисейство, а дух привносит в нас жизнь. И, если цель христианской жизни, как её сформулировал Серафим Саровский, есть стяжание Духа Святого, то человек в Духе должен быть исполнен веры и быть творцом.
Две тысячи лет назад пшеничное Семя было посеяно. Глядя на современное состояние христианства и человечества в целом нам кажется, что до жатвы ещё очень далеко. Однако вспомним с какими словами обратился Господь к своим ученикам, которым тоже казалось, что до жатвы ещё далеко: «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин.4,35). Не пора ли и нам выйти на жатву?
Взращенное в колосе зерно должно быть подобным тому, которое было посеяно. Но где эти созревшие колосья? Где люди подобные Христу? Мы их не видим!
А может быть задача ставится неправильно? Может быть мы не должны ждать явившегося в теле как две тысячи лет назад Господа, а помочь Его Духу явиться в нас и в окружающих людях? Нам сказано: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18,3) Исполняя эту заповедь, человек как дитя в общении со взрослым мужем – Иисусом Христом, каким мы Его знаем из Евангелий и опыта своей духовной жизни, сам должен взрослеть и становиться подобным Ему. Созидание же человеком своего богоподобия является, на мой взгляд, высшим видом совершаемого верой творчества.
|
