Новое
О сайте
Об авторе
Книги
Статьи
Заметки
Беседы
Преображение
Форум
Гостевая книга
Карта сайта

Доска объявлений

Альтернативный форум

Видео

Найти

 

Житие вмч. Георгия Победоносца

На главную Карта сайта Написать письмо

На главную Статьи От научного мировоззрения к религиозному

ОТ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ К РЕЛИГИОЗНОМУ

Исходным мотивом написания этой статьи было моё желание поделиться своим опытом обретения веры человеком из научной среды. Я хотел рассказать не столько о первоначальном толчке, заставившим задуматься о вопросах веры – этот опыт у разных людей очень индивидуален – сколько о моём опыте укоренения в религиозном мировоззрении. А вот здесь-то как раз мы все встречаемся с очень похожими вещами.


Дело в том, что очень многие люди с развитым научным мировоззрением, пытаясь понять, что представляет собой религия и Церковь, неизбежно сталкиваются с парадоксальными явлениями и идеями, которые для них непонятны и потому кажутся неприемлемыми. Связать воедино естественно-научное мировоззрение с опытом церковной жизни людям часто не удаётся и из этого они делают вывод, что это единство невозможно в принципе. С другой стороны, подобное утверждение выглядит нелепым уже для меня. Как это «невозможно», когда у меня, у моих знакомых и, насколько мне известно, у многих известных учёных вера в Бога и научный взгляд на мир вполне мирно уживаются!


Став верующим человеком, а потом и священником, я вполне сохранил в себе умение и желание ясно логически мыслить, задавать вопросы, подвергать сомнению то, что, на мой взгляд, действительно является сомнительным. Мне не пришлось отказываться ни от чего, чем так дорожат учёные. Кроме, может быть, некоторых иллюзий типа того, что наука самодостаточна и способна сама понять и объяснить всё. В то же время, не потеряв ничего ценного из моего старого багажа, я приобрёл нечто новое, не менее ценное, чем прежнее. Приобрёл веру.


Обретение веры для меня лично было подобно событию, произшедшему в физике в начале 20 века. Мы называем его «научной революцией». Нечто подобное произошло и в моём мировоззрении. Но, слава Богу, «революция» эта произошла без крови, жертв и больших потерь. Наоборот, вся «революционность» происходящего заключалась лишь в открытии новых, исключительно интересных, горизонтов для мысли.


Но начну сначала. Где-то в году 1988-89 мой приятель предложил мне встретиться и пообщаться с одной его знакомой верующей в Бога женщиной. И там за чашкой чая она рассказала нам свою историю прихода в Церковь. История эта, как я потом понял, была вполне обычной. У неё заболел муж и, пытаясь его вылечить, они побывали у всевозможных врачей и испробовали всевозможные средства вплоть до экстрасенсов и колдунов. Ничего не помогало. Последняя надежда была найти помощь в Церкви.


Нашей знакомой повезло. Она познакомилась с одной бабушкой, которая помогла им в первое время освоиться и подсказала какие первые шаги им нужно делать. Кроме того, надежду внушал и первый опыт молитвы, когда они увидели небольшие положительные сдвиги. Одним словом вся семья стала ходить в храм, усиленно за мужа молиться и в результате он выздоровел.


Как это часто бывает, после этого усердие ослабло, и через некоторое время болезнь вернулась. Они опять стали усердно посещать храм, исповедоваться, причащаться и вновь его «отмолили». Потом муж заболел опять и на этот раз уже умер, но вера у нашей знакомой к этому времени уже была достаточно крепкой.


Кроме положительного опыта получения от Бога помощи, наша знакомая столкнулась и с опытом не слишком приятным. Она нам рассказала также о том, какие приключения случались в то же время с её семейством и что они претерпели от врага рода человеческого - сатаны. Тут мой разум начал давать сбои. Если Бога я себе как-то и мог представить (например, как «Высший разум»), то сатану – безплотного невидимого врага я представить себе не мог и, честно сказать, и не хотел.


Тем не менее, впечатление от беседы было очень яркое. Несмотря на то, что ум мой «не вмещал» рассказанного, я видел перед собой человека вполне разумного, трезвого и, главное, честного. Она рассказывала нам отнюдь не фантазии, а реальный опыт своей жизни. Этот опыт был мне непонятен, но я чувствовал, что он реален.


Примерно через месяц у нас была повторная беседа после которой я опять два дня ходил с отчётливым впечатлением, что столкнулся с чем-то для меня непонятным, но, в то же время, очень значимым. Кроме того, меня где-то зацепило, что эта простая женщина знает нечто, о чём я с моим передовым научным мировоззрением и понятия не имею! Раньше мне казалось, что я вполне хорошо в общих чертах представляю себе, как наш мир устроен. Осталось лишь уточнить детали. И тут вдруг я увидел, что я не знаю чего-то принципиально важного!


В конце концов, я пошёл в Церковь разбираться. Слава Богу, я быстро сообразил, что, наблюдая церковную жизнь снаружи как посторонний наблюдатель, я в ней ничего понять не смогу. Чтобы начать серьёзно рассуждать о Боге мне нужно было приобрести свой собственный опыт видения Его присутствия в Церкви. А для этого нужно было окунуться в церковную жизнь. Так я стал практикующим христианином.


Конечно, многое с чем мне пришлось столкнуться было для меня непонятным. Часто непонятно было, зачем нужно делать то, что делать «надо». Но я решил потерпеть, ибо то, что я надеялся приобрести, по сравнению с некоторыми неудобствами, выглядело для меня слишком важным. В конце концов, ведь когда входишь в какое-то новое сообщество всегда приходится считаться с принятыми там правилами.


Столкнулся я и с тем, что называют искушениями. Нам хочется найти некий идеал человеческих отношений. И кажется, где как ни в Церкви, где все должны быть «братьями и сёстрами», где говорится, что «Бог есть любовь», прежде всего его и найдёшь! Однако реальность часто бывает совсем не такой розовой, как это представляется в мечтах. Столкнуться с ней было, конечно, не очень приятно, но я точно знал, что я пришёл в Церковь искать Бога, а не копаться в человеческих страстях, которых и в миру хватает.


Избавиться от многих иллюзий помогло и то обстоятельство, что настоятель храма, который я посещал и где даже был алтарником, оказался человеком, с одной стороны, очень хорошо знающим церковные порядки и хорошо умеющим управлять людьми, а, с другой стороны человеком вполне приземлённым, целенаправленно делающим свою карьеру. В конечном итоге, когда его карьере стала грозить опасность, он захватил храм и ушёл в раскол.


Слава Богу, буквально за полтора месяца до этих событий обстоятельства так сложились, что я вынужден был уйти в другой храм к другому священнику. Так что раскола я миновал, но, в то же время, получил хорошую прививку от расслабляющего благодушия.


В новом храме у другого священника динамика развития событий оказалась похожей. Вначале был большой подъём и воодушевление. Казалось, что по мере восстановления храма туда устремится всё больше людей, община будет всё крепче, служба красивее, отношения между людьми всё более доверительными. Но реальность оказалась намного прозаичнее. Хотя были некоторые успехи в восстановлении храма, хотя мы осваивали службу и церковное пение, но воодушевление почему-то проходило.


Позднее, наблюдая подобную динамику развития событий многократно и в самых разных областях, я понял, что мы имеем дело с некоторым фундаментальным законом духовной жизни. Влюблённость, как её ни пытаются удержать, проходит. Исчезает очарование новизны впечатлений от новых встреч, новых мест, открытий… Всё доставшееся легко и даром, увы, проходит. Однако жизнь продолжается. На место нетерпеливой влюблённости приходит испытанная годами любовь. Место коротких периодов вдохновения занимает терпеливая и кропотливая работа. Избыточествующую силами юность сменяет осторожная, но часто гораздо более опытная и продуктивная зрелость.


Самую краткую и самую ёмкую формулировку этого закона я нашёл на первой странице Библии: «и был вечер, и было утро…». Поясню. В первый день творения Бог сотворил свет. «И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.» (Быт.1,4) Свет – это первое, что сотворил Бог словом и что оценено как «хорошее», то есть свет здесь – синоним хорошего, блага. Сопоставим это с тем, что пишет о свете в своём послании к Ефесянам апостол Павел: «Все же обнаруживаемое делается явным от света, ибо все, делающееся явным, свет есть.» (Еф. 5,13) Получается, что всё сотворённое Богом есть свет и благо. Но откуда же появляется вечер – время когда свет убывает? Доброе, хорошее убывает!


Если не привлекать для объяснения сатану – существа принципиально борющегося со светом, то объяснение может быть очень простым. Хорошее – сотворённый Богом «день», первоначально устрояется действием внешней воли и внешней силы. Но имеет ли в себе это «хорошее» качество «бытийности», присущего одному Богу (Исх. 3,14)? Будет ли оно устойчиво, если предоставить его самому себе, дав ему свободу? Устоит ли свет, соприкасаясь со тьмой?


Наглядный ответ – история ветхозаветного Израиля. Вся история – это череда уклонений от Бога, скорбей, потери благодати, а затем, по милости Божией, восстаний от падения. История эта заканчивается явлением Христа – «Света истинного» (Ин. 1,9)


Первый по времени результат соприкосновения света с тьмой – «вечер». Но, к счастью, есть ещё и другая возможность – «утро». Свет утренний отличается от света вечернего тем, что он имеет устойчивость. Имеет жизнь в себе. Имеет, именно потому, что подобно блудному сыну из притчи Христовой (Лк. 15,11-32) пришёл в себя и понял, что без Творца нет и твари, без Жизнодателя нет и жизни. Свобода, самостоятельность быть должны, но они не могут быть абсолютными, а должны осуществляться лишь в допустимых пределах. Беспредела быть не должно! Только в этом случае возможна определённость. Только в этом случае может существовать свет.


Кстати о пределах. В науке сложилось убеждение, что действие закона беспредельно. Закон природы потому и закон, что действует везде и всегда. У него нет ограничений.


При таком понимании закона места для чуда и для Бога нет, ибо чудо мыслится как нарушение закона. Однако обратимся к опыту другой реальности. Посмотрим как устроен наш язык. В любом языке есть правила. Это тоже законы, нарушение которых приводит к разрушению нормального общения. Однако в любом развитом языке есть и исключения, которые воспринимаются носителями языка не как нарушение закона, а как норма. Более того, попытки следовать правилам в случае исключений воспринимаются чаще всего как отклонение от нормы – ненормальность.


Когда человек осваивает язык, то ошибки неизбежны. В замечательной книжке Корнея Ивановича Чуковского «От двух до пяти» собрано много примеров детского «творчества», когда ребёнок, освоив какое-то правило, пытается пользоваться им всегда. Даже и в случаях исключений. Мы взрослые снисходительно относимся к эти ошибкам, т.к. понимаем, что со временем ребёнок узнает и об исключениях, научится пользоваться ими и будет говорить «правильно» (на самом деле, следуя жёстким правилам не всегда!). Но если он будет упорно игнорировать исключения, то мы уже улыбаться перестанем и заподозрим, что у ребёнка либо с головой что-то не в порядке, либо есть какие-то искажения к его характере.


Бывают и другие случаи нарушений правил. Когда поэт, художник, композитор, заведомо зная правила, сознательно их нарушают. Нечасто, но иногда такие «нарушения» оказываются удачными. Мы их так и называем творческими удачами. Порой они становятся точками роста и со временем воспринимаются уже как норма. Если «творческий человек» нарушает правила просто так, мы говорим, что он чудит. А если это творческая удача, она воспринимается нами как некое чудо. Так что чудо может не нарушать закон, а наоборот, подчёркивать его значимость.


Вернёмся к истории моего вхождения в Церковь. Немного ранее я говорил о необходимости определённости и о важности пределов. Попав в Церковь из науки, я первоначально испытал тесноту. Пределов и ограничений для меня было «слишком» много. В общем-то я и сейчас думаю, что их может быть намного меньше. Но с небольшим добавлением - для людей «взрослых». И в более зрелой Церкви.


В начале 90-х годов сложилась довольно парадоксальная ситуация. С одной стороны, православная Церковь существует 2000 лет, в ней накоплен громадный опыт и она показала себя достаточно зрелой в противостоянии враждебному к Ней окружению. С другой стороны, когда стали открывать множество новых храмов в Церковь хлынула масса людей совершенно незнакомых с церковной жизнью. Эти люди привнесли с собой свои собственные, очень часто совершенно иллюзорные представления о Боге, свой опыт – часто не самый благополучный – мирской жизни. Многим из них казалось, что они «знают» как нужно устраивать церковную жизнь и они активно стали её «устраивать». С этой стороны Церковь, как целостное сообщество людей, оказалась очень молодой и неопытной. Нам предстоит ещё очень непростой путь усвоения положительного опыта, хранимого Церковью, путь «взросления».


Ситуация возникшая в русской православной Церкви оказалась во многом похожей на ситуацию в Церкви после Миланского эдикта Константина Великого, прекратившего гонения на христиан. Количество христиан тогда резко увеличилось, однако качество их веры часто оставляло желать лучшего. Как мы знаем, началась длительная эпоха вселенских соборов – эпоха борьбы с ересями, т.е. ложными верованиями.


Сейчас многим борцам за чистоту православия представляется дело так, что Церковь активно преследовала еретиков и активно подавляла всякое инакомыслие. На самом деле ситуация была обратная. Церкви постоянно приходилось защищаться от тех или иных нововведений, искажавших нормальную церковную жизнь. Иногда эта защита была достаточно жёсткой, но, тем не менее, это была именно защита, а не нападение.


Эпоха вселенских соборов – это была эпоха не только борьбы, но и активного созидания. Именно в это время богословие было не школьным предметом, каким оно выглядит сейчас, а наукой, активно ищущей ответы на острые вопросы современности. Когда эти вопросы «исчерпались», стало увядать и богословие. Сформировалась традиция, оформились каноны, но живой поиск Бога, поиск «Света истинного» ослаб, ибо казалось, что «уже нашли». Однако, как показывает дальнейшая история, найденный свет оказался светом вечерним. Начались расколы.


Сейчас мы вновь переживаем период нестроений и расколов и происходит это, на мой взгляд, именно потому, что Церковь пытается удержать свет вечерний. И даже не просто удержать, но и приумножить! А это дело невозможное. Традиция, как бы она хороша ни была, сама по себе светом утренним стать не может! Невозможно просто усвоить опыт святых отцов. Они потому и стали святыми отцами, что искали свет истинный, а не довольствовались традиционными ответами. Они были в современном понимании исследователями-учёными, а не просто школьными преподавателями.


Давайте зададимся вопросом, а кем был Сам Иисус Христос? Был ли Он простым Учителем Закона или совершал Открытия? Ведь если Он был только Учителем, то почему Его не приняли другие учителя – книжники и фарисеи? - Ответ на этот вопрос очевиден. Но ведь каков Учитель, таковы должны быть и ученики!


Здесь, естественно, возникает вопрос, о каких открытиях может идти речь, если Господь, как утверждает Церковь, всё нужное для спасения уже сказал и сделал?! Отвечаю. Иисус всегда говорил притчами (Мф. 13,34; Мк. 4,34). Притчи сказаны, но не поняты. А наши открытия как раз и должны заключаться в том, чтобы научиться понимать истинный смысл сказанного.


До тех же пор пока мы этого смысла не понимаем, до тех пор, пока мы не можем руководствоваться им, нам приходится следовать множеству разных предписаний и ограничений, связывающих нашу свободу. Как это было с евреями до Христа. Когда же Господь открыл смысл Закона, то многие его формальные требования оказались для них уже лишними.


Православная Церковь в очень большой степени живёт традицией и Преданием. Но мы часто забываем, что предание может иногда входить в конфликт с волей Божией. Так Иисус, обличая в лицемерии книжников и фарисеев, говорит: «вы устранили заповедь Божию преданием вашим» (Мф. 15,6). Поэтому стоит уточнить разный статус Закона и Предания.


Рассмотрим пример шахматной игры. Существуют правила этой игры. Эти правила должны соблюдаться непреложно, ибо нарушение хотя бы одного из них разрушает всю игру. И есть развитая шахматная теория, научающая как играть на выигрыш. Эта теория важна, ибо отступление от неё обычно приводит к поражению. Но нарушение правил устанавливаемых теорией не разрушает саму игру и потому, в принципе, допустимо. Творческие находки шахматистов как раз и заключаются в том, что иногда они делают ходы, не предусмотренные теорией, но, тем не менее, ведущие не к поражению, а к победе.


Также и Предание, хотя оно и важно, но не абсолютно. Творческие люди пришедшие из науки это чувствуют, но, к сожалению, они часто не отдают себе отчёт в том, что в церковной жизни они сами ещё отнюдь не гроссмейстеры. Хотя, может быть, в науке они уже и многого достигли.


Соблазн для учёного вести себя в Церкви также как и в науке весьма велик. Даже просто потому, что он так привык и перестраиваться трудно. Увы, это бывает сопряжено с различными нестроениями и искушениями. Первоначально, став священником, я попал служить в академгородок город Троицк. Кроме того, я там был один священник, и приход собирался «под меня». Когда же через два года меня перевели в монастырь великомученицы Екатерины, то там ситуация оказалась другая – гораздо ближе к общецерковной.


Попав в монастырь, я, также как и в Троицке, начал активно проповедовать. При этом я руководствовался мыслью, что ответ на какой-либо вопрос будет усвоен гораздо глубже, если не сразу отвечать на него, а сначала сформулировать проблему. Что я и начал делать – ставить вопросы «острые, жгучие».


Естественно, перед прихожанами я ставил только такие вопросы, на которые, как я думал, я знал ответ. И я собирался вскоре ответить. Но это меня не спасло. Приход монастыря был – не научная среда, а люди – не жители академгородка. Терпеть напряжение не отвеченных вопросов они не умели и не хотели. Поднялась большая волна ропота, которая меня чуть не накрыла. Люди пришли в храм искать ответы на свои жизненные проблемы, искать облегчения, а я, наоборот, загрузил их ещё новыми сложными вопросами.


В общем, я хотел заставить людей задуматься над вопросами своей веры, а в результате срочно пришлось перестраиваться мне самому. Понимание, что отнюдь не все люди такие же как я, пришло не сразу. Однако оно всё же пришло, и с жизненными реальностями я начал считаться гораздо больше.


Хотя я и стал более осторожным, но не настолько, чтобы о своих открытиях молчать. Мне казалось, что они настолько важны и настолько нужны, что стоит их сделать, как они тут же будут приняты на ура. Увы, это было очередное обольщение. И за очередным очарованием последовало очередное разочарование. Слава Богу, не в Боге и не в Церкви. С другой стороны, столкнувшись с неприятием новых идей, которое иной раз было довольно агрессивным, я гораздо лучше начал понимать ту обстановку в которой оказался Христос. Я понял, как самые благие намерения могут приводить к весьма нежелательным последствиям.


В зависимости от степени их духовной зрелости я воспринимался одними людьми как агент вражеской разведки «Моссад», другими как «протестант», а третьими как просто еретик. Были, слава Богу, и более терпеливые – как правило, это были люди с большим опытом церковной жизни. Тем не менее, и они воспринимали мои духовные поиски часто насторожённо.


Как я позже понял, настороженность эта была не без оснований. Люди умные и критически мыслящие могут вскрыть в Церкви много проблемных моментов, которые в ней реально существуют. Правда методы, которыми при этом предлагается уврачевать церковные нестроения оказываются обычно никуда не годными. Но поскольку этим людям кажется, что они хорошо знают и понимают, что нужно делать, то в своих действиях они оказываются весьма упорными. Классический пример такого критически настроенного интеллигента – Лев Николаевич Толстой. Многим он кажется достаточно безобидным, но не будем забывать, что революционер и воинствующий атеист Владимир Ильич Ленин легко разглядел в нём «своего», назвав Толстого «зеркалом русской революции».


Потом мне самому, уже в самой Церкви, приходилось общаться с такими критически настроенными интеллигентами-реформаторами. Разговаривать с ними очень тяжело. Они требуют уважения к доводам разума когда речь идёт об их аргументах и совершенно игнорируют разумные доводы оппонента. Результатом такого общения чаще всего бывает взаимное непонимание, обиды и, в конечном итоге, раскол.


В известной молитве «Царю Небесный» Святой Дух назван духом истины. Но в то же время Он же «утешитель», дух мирный. Если нет последнего, то нет и первого. Если в человеке отсутствует мирный дух, то и истины в нём нет. Хотя аргументация его, его логика могут быть безупречными. Но, увы, они ограничены видением одной стороны вопроса и слепы по отношению к другой.


До сих пор я рассказывал о своём опыте. Теперь же мне хотелось бы обратиться к людям науки, которые, даст Бог, эту статью прочитают. Наука базируется на фактах. Факты эти отнюдь не всегда укладываются в устоявшуюся систему научных представлений. Но, как говорят, факт – вещь упрямая.


Факт можно игнорировать, пытаться опровергнуть, а если не удаётся – замолчать. Но человека, который выбирает подобный образ отношения к факту вряд ли можно назвать учёным. Настоящий учёный как гончая гоняется за фактами, интересуется ими. И потом на базе этих фактов появляются новые научные теории, возникает новое видение мира. Именно так строится наука. Христианская Церковь является хранительницей целого ряда Фактов, которые ещё до сих пор людьми хорошо не осмыслены и не включены в систему общепринятого мировоззрения. Главным таким Фактом является Факт Воскресения Христова. Возвещением этой радостной вести, собственно, и жила всегда Церковь.


Другим фактом является историчность Евангелий, которые воссоздают истинную картину жизни, смерти и воскресения Спасителя. Далее Деяния апостолов рассказывают о многих чудесах и событиях из жизни учеников Христовых, которые для их современников были бесспорными фактами, совершавшимися прямо на глазах очень многих свидетелей. Более поздняя история Церкви знает множество фактов чудесных исцелений и других чудес. В конце концов, есть факт сошествия благодатного огня на Гробе Господнем в Великую Субботу, который множество людей наблюдают каждый год.


Как учёный мир до сих пор игнорирует такое множество фактов?! Не разрозненных, не случайных, но за которыми стоит некая единая Реальность!


Людей извечно интересовала проблема возникновения зла. Как так получается, что люди, руководствуясь часто благими намерениями, творят злые дела? И нам дан ответ – история жизни Христа. Читайте Евангелия, вникайте в суть происходящего там, понимайте! Ибо вот так, как описывают Евангелия – так вот оно в нашей жизни постоянно и происходит.


Множество серьёзных учёных и просто думающих людей до знакомства с Евангелиями критически относились к Церкви и к вере в Бога, но после серьёзного изучения предмета сами стали верующими. Это тоже факт! Но вот именно серьёзности отношения к перечисленным фактам у учёных как раз и не хватает.


Можно понять учёного погружённого в свои проблемы, у которого не хватает времени, сил или желания заниматься вопросами из другой науки. Но трудно назвать серьёзным учёным человека, который будучи знатоком в своей области и лишь поверхностно познакомившись с другой наукой, будет критиковать те достижения, которые там имеются. Настоящий учёный скромно предоставит рассуждать о неизвестном ему предмете людям знающим. Так почему же кругом так много учёных критикующих Церковь?!


Мало кто из учёных знает, что имя первосвященника, настоявшего на смерти Иисуса Христа – Кайафа означает «исследователь». Не получается ли так, что нынешние «исследователи» продолжают дело того Кайафы? Раз не удаётся Факт втиснуть в прокрустово ложе сложившейся научной картины мира, то лучше его «убить», похоронить и забыть. Но факты – вещь упрямая… Кроме фактов наука опирается на опыт. Опыт естественных наук достаточно хорошо удалось описать на языке математики. Опыт же исторический, социальный, психологический описать на языке математики оказалось гораздо сложнее. Тем более трудно зафиксировать и передать опыт духовной жизни. Здесь гораздо более подходящим языком является язык библейских образов, на котором говорит Церковь.


Кроме того само понятие опыта в Церкви иное чем в науке. Так Церковь признаёт реальное существование суеверий. И отрицает она суеверия не потому, что они не подтверждаются опытом, а потому что суеверие недостойно тому, чтобы в него верить. Так, достаточно поверить что окружающий мир тебе враждебен, как твой жизненный опыт постоянно будет подтверждать эту «гипотезу».


В то же время кроме пессимистов и рядом с ними живут оптимисты, видение мира которых совсем иное. И их взгляд на мир тоже подтверждается опытом. Спорить же о том, чьё видение мира «правильнее», т.е. подтверждается опытом, также бессмысленно как бессмысленно доказывать правильность или ложность одного из двух утверждений: «стакан наполовину полон» и «стакан наполовину пуст». Опыт одного показывает, что из стакана можно пить, а опыт другого также доказывает, что в стакане воды не хватает. В конце концов можно не спорить, а просто выбрать тот вариант который тебя устраивает, не отвергая при этом возможность и другого видения.


И ещё хотелось бы обратить внимание учёных на то, что в самом основании здания науки находятся утверждения недоказуемые и принимаемые на веру. В силу своей «очевидности» они обычно не подвергаются сомнению. Однако смена аксиоматики может привести к появлению других, совершенно необычных теорий. Наиболее известным примером такого рода являются неэвклидовы геометрии. Появление таких геометрий в своё время было революционным, а сейчас к ним уже вполне привыкли и физики вполне успешно пользуются ими для описания физических явлений в мега- и микро- масштабах.


О том, насколько сильно могут поменяться представления о мире в связи с небольшими изменениями в аксиоматике, можно судить на примере возникновения квантовой механики и теории относительности в начале 20-го века.


Как известно, научной революции в физике предшествовало принятие предложенного Нильсом Бором принципа дополнительности. Суть его заключалась в следующем. Существовали две теории света, которые долгое время боролись между собой, доказывая истинность одной и, в то же время, ошибочность другой. Согласно корпускулярной теории свет представлялся частицей, движущейся в пространстве, от источника света к его приёмнику. Волновая же теория рассматривала свет в виде колебаний (волн) эфира и видеть в нём частицу фактически отказывалась. При этом, поскольку частица и волна в классическом понимании это две принципиально разные сущности, представить себе их единство никому в голову не приходило.


Бор предложил «странное» решение вопроса: давайте ради полноты описания откажемся от привязки к какой-то одной классической модели и будем считать, что свет – это одновременно и частица и волна. С точки зрения здравого смысла это выглядело абсурдом, уводило исследователей из привычного мира в мир какой-то нереальный.


В то же время появилась гипотеза Макса Планка о том, что энергия электромагнитных колебаний света передаётся порциями – квантами. Она приводила к очень хорошему согласию теории с экспериментальными данными, но с точки зрения существовавшей теории выглядела столь же «нереально».


С появлением квантовой механики физикам с абсурдностью ситуации пришлось смириться. Квантовая механика давала прекрасное совпадение теоретических расчётов с экспериментальными данными, но, в то же время, расчёты эти делались с использованием неких странных «нереальных» пси-функций – функций комплексной переменной.


В нашей привычной жизни мы все пользуемся «классическими» представлениями, сложившимися на базе повседневного опыта. Этот опыт, как и в физике, хорошо описывается действительными или реальными параметрами. Но время от времени в нашу жизнь вторгается «нечто мнимое», то, что мы называем чудом и реальностью признаём лишь с большим трудом. Оно порождает ощутимые эффекты, но само по себе неуловимо.


Чудеса в нашей жизни происходят редко. Но в некоторых случаях, присутствие этого «нечто» настолько привычно, что мы даже и не задумываемся о его природе. Просто пользуемся тем, что нам даётся из этой «мнимой» действительности и всё. Речь идёт о нашем сознании и мышлении. Жизнь духовная протекает по другим законам, чем жизнь материальная. Тем не менее, она, очевидно, есть и для людей она, по большому счёту, ещё более важна, чем последняя.


Научная революция в физике была связана с тем, что физики при описании происходящих в мире событий перешли из пространства действительных чисел в пространство комплексных чисел. Я думаю, что такой же переход совершается в мировоззрении человека с обретением им веры. Повседневный опыт объективных отношений, наблюдаемых в мире и изучаемых наукой, описывается действительной координатой комплексного пространства. Квантовые же явления, наблюдаемые нами, прежде всего, в мышлении, порождаются событиями, происходящими в мнимой его области.


В привычной для науки логике причинно-следственных отношений событие, называемое нами «следствием», порождается в пределе одним событием, называемым «причиной». И то, и другое событие описываются реальными параметрами. В то же время, если мы обратимся к человеческому общению, то обнаружим, что здесь для возникновения некоего положительного реального результата требуются два действующие лица: «говорящий» и «слушающий». При этом важно, что эти двое заняты разными делами. Разными, вплоть до противоположности.


Так, если оба участника беседы будут говорить, не слушая друг друга, результат беседы будет отсутствовать. Также не будет положительного результата и в том случае, когда оба готовы слушать, но ни один из них ничего не говорит. Если деятельность говорящего мы опишем положительным мнимым числом, а слушающего отрицательным, то два этих случая можно представить так: i x i = -1 и (-i) x (-i) = -1. Положительный же результат возникает только тогда, когда говорящий встречает слушающего: i x (-i) =1.


Принцип дополнительности мы теперь можем переформулировать следующим образом. Возможны два дополнительных способа описания реального мира. В первом случае нам достаточно знать один параметр существования (объект = частица; единица тождественна единице). Во втором мы предполагаем, что само существование объекта зависит от двух: источника и приёмника (наблюдателя). В этом случае мы имеем «волновое» описание явления (та же единица = i x(-i))


Спор сторонников корпускулярной и волновой теорий света – это тот же самый спор, который ведётся между между традиционной наукой и традиционной религией. Для науки важен, прежде всего, объект (частица) наблюдения. В религии же этот объект представляет собой не самостоятельную ценность, а лишь результат творения (Бог «сказал» - Бог «увидел»).


В физике примирение двух подходов произошло благодаря переходу от реальности, описываемой действительными числами к «реальности», описываемой комплексными числами. Соответственно примирение между наукой и религией возможно на пути признания дополнительности того и другого теоретического взгляда на мир. То есть мы должны признать, что любое явление этого мира имеет в себе как реальную составляющую, изучаемую наукой, так и мнимую часть – ангельскую природу – о которой свидетельствует религия.


Классическая физика началась с изучения неживых предметов и работала исключительно в области действительных чисел. Физика же микромира приоткрыла окошко совсем в другой мир. И человек, войдя в этот мир, сумел изобрести радио и телевидение, компьютеры и информационные технологии… Мы научились действовать, получили возможность изменять мир, но, как это всё более становится понятным, не научились понимать, к чему все эти изменения ведут. Последствия деятельности человека носят всё более непредсказуемый характер. В частности и потому, что люди одни не могут, а другие не желают понять и принять эти изменения. Нарушена логика ангельского мира, в котором действие обязательно должно быть замкнуто на восприятие. Сделанное (сказанное) должно быть понято, исполнено и принятоИ увидел Бог, что [это] хорошо» Быт. 1,10; 1,12…) Жизнь же человеческая («житейское море») наполнена неприязнью, критикой и осуждением. Потому она и бушует, грозя потопить нас одной из волн грядущих напастей.


Может ли решить проблему умирения нашей жизни одна наука? – Да, люди изо всех сил пытаются, но получается плоховато. Может ли её решить одна Церковь? – В том виде, в каком Она существует в настоящее время, тоже сомнительно, ибо предлагаемые рекомендации, хотя в общем и правильны, но носят слишком общий характер и ими трудно воспользоваться.


Но главная проблема Церкви, на мой взгляд, та, что Церковь, основывая своё учение прежде всего на традиции, живёт «светом вечерним». Для неё золотой век богословия был и остаётся в прошлом! При таком отношении к богословию и к богопознанию она неизбежно свой свет - свой благодатный, данный Богом дар будет терять. В этом смысле общение людей верующих с людьми науки, хоть и протекает оно порой болезненно, было бы очень полезно. Ведь наука, ценя накопленный опыт, всегда, тем не менее, жила ожиданием новых открытий, то есть поисками «света утреннего».


В Церкви объектом Её пристального внимания всегда был Бог, Царство Божие – Цель для каждого человека. Наука же, в особенности прикладная, решает задачи поставленные извне. И она научилась их решать. То есть Церковь прежде всего занимается вопросом что нужно делать, постановкой целей. Наука же знает как задачи решаются, как человек может достигать своих целей. Церковь без науки поэтому часто оказывается беспомощной, а наука без Цели, на которую указывает Церковь – бессмысленной. Если же мы хорошо будем знать что делать и, в то же время, знать как делать, т.е. если Церковь и наука объединят свои усилия, то плодов нашей деятельности будет больше и, что самое главное, в них будет гораздо больше пользы и смысла.


 

Rambler's Top100 Православное христианство.ru. Каталог православных ресурсов сети интернет

Разработка и создание сайта - веб-студия Vinchi

®©Vinchi Group