ФАКТЫ И АРТЕФАКТЫ

Когда после празднования тысячелетия крещения Руси в нашей стране стали открываться храмы и люди стали приходить в Церковь, то многие ожидали, что обращение людей к Богу быстро изменит нашу жизнь к лучшему. Последующие события показали, что всё совсем не так просто. И, соответственно, у людей теперь возникает вопрос, что можно ожидать от Церкви и сможет ли она оправдать эти ожидания?

С другой стороны, мы, верующие, говорим, что люди должны исполнить волю Божию и лишь по мере её исполнения мы и можем рассчитывать на какие-то благие результаты. А как её исполнить? Какова она?

Чтобы отвечать на эти вопросы человек с необходимостью должен познавать Бога и стремиться узнать Его волю. В той или иной мере человек должен быть богословом. Или, по крайней мере, пользоваться плодами богословия.

К сожалению, в Церкви людям могут предложить лишь труды святых отцов, живших очень давно. О результатах современного богословия мы практически ничего не знаем. А если они и есть, то пользуются ими только сами же богословы. То есть наше богословие, желающее называться наукой, похоже скорее не на науку, а на предшествующую ей метафизику в которой не существовало ещё научного метода, а спекулятивные рассуждения опирались, прежде всего, на чей-то авторитет. Давайте поэтому посмотрим на исторический пример развития науки и подумаем, что может помочь нашему богословию стать гораздо более плодотворным.

Становление современной науки во многом было связано с переходом от дедуктивных рассуждений, в которых результаты выводились из некоторых «очевидных» постулатов или утверждений авторитетных авторов, к индуктивным обобщениям опытных данных. Опыт стал опорой, фундаментом здания науки. При этом в естественных науках, таких как физика и химия, исследователи старались тщательно отделять факты от артефактов, видя в последних источник ошибок и заблуждений. Представлялось, что существует некая объективная реальность, существующая независимо от человеческих представлений о ней, и открывающаяся нам в виде тех или иных фактов или знаний. Артефакты же – это то, что создано или привнесено в процесс исследования человеческой волей и деятельностью. А поскольку воля человеческая часто подчинена страстям и частным мнениям, то артефакт при таком взгляде становился источником искажений и ошибок.

С другой стороны, как мы знаем, существуют науки, такие как история, археология, искусствоведение в которых объектом изучения являются именно плоды человеческой деятельности, т.е. артефакты. Там тоже существует проблема истинности. Тоже необходимо отделять историческую правду от исторических мифов, подлинные произведения искусства от подделок. Но здесь уже в принципе невозможно ставить задачу устранения человека как действующего субъекта. И здесь особенно становится понятным, что источником искажений и ошибок является не деятельность человека как таковая, а деятельность людей, осуществляющих свои частные или корыстные интересы. Людей пытающихся волевым усилием навязать своё предвзятое мнение другим. То есть источником ошибок и заблуждений является то, что в Церкви называют грехом.

Деятельность человека исполняющего волю Божию, живущего в согласии со своей совестью, стремящегося к истине и любящего её, чувствующего гармонию и стремящегося установить мир и согласие, может приносить очень ценные и благие плоды. Мы буквально погружены в мир созданный людьми, в мир культуры и цивилизации. Но одновременно существует и псевдокультура, а плоды цивилизации порой бывают очень горькими. И отделяются они отнюдь не по шкале объективное – человеческое. Противопоставление проводится не между фактом и артефактом, а между истиной и ложью, добром и злом, красотой и безобразием. В пределе мы можем сказать, что это противопоставление мира Божия и мира человеческих ошибок и человеческого произвола.

Факту и истине при этом противопоставляются ошибки, заблуждения и ложь, а артефакту, возникающему в результате некоего волевого усилия, противостоит отнюдь не факт, а произвол или своеволие. Первое противопоставление относится к сфере познания, а второе к области деятельности. Источником же ошибок при этом часто бывает то, что мы эти две области смешиваем.

Если посмотреть на устройство нервной системы человека, то мы увидим, что существуют отдельные чувствительные нервные волокна и отдельные двигательные. При этом важность разделения тех и других подчёркивается тем фактом, что при вхождении в спинной мозг эти волокна пространственно разделены. Чувствительные нервы входят в спинной мозг через задние корешки, а двигательные, наоборот, выходят из передних корешков спинного мозга.

Когда же мы рассматриваем устройство общественных или государственных структур, то мы обнаруживаем, что там такого разделения зачастую нет. И волевое воздействие начальства на подчинённых, и информация о том, что происходит на уровне непосредственного исполнения приказов идут по одним и тем же каналам, через одних и тех же людей. В результате исполнители делают не то, что ожидают начальники, а последние пребывают в мире грёз, думая, что знают реальную картину происходящего.

Вернёмся к фактам. Для того чтобы некоторые знания были восприняты как факт необходимо чтобы они были надёжными или истинными. На фактах как на фундаменте строится здание науки. Можно ли говорить о фактах духовной жизни, гораздо более подвижной и изменчивой? Ведь зафиксировать естественнонаучный факт гораздо проще, чем то, что происходит в душе человека или, допустим, в области национального самосознания.

Опыт моей жизни в Церкви подсказывает, что возможность фиксации фактов есть. Но осуществляется она иначе, чем в науке. Так, например, в физике фиксация факта происходит через сопоставление одних физических явлений с другими, признанными за эталон. Физическое событие описывается с помощью эталонов времени, веса, длины и т.д. Эталоны мы можем найти и для описания духовных событий. Но если в науке эталоны задаются человеком, то в христианстве они даны Богом через Священное Писание. Соответственно понимание физических явлений осуществляется через соответствие их другим физическим явлениям, а понимание событий духовной жизни происходит через сопоставление их с событиями, описанными в Библии.

Фиксировать факты духовной жизни человек конечно может и через сопоставление со своим же опытом или опытом полученным от других людей. При этом, поскольку стандарты у разных людей оказываются разными, личный опыт очень трудно передать другому человеку. Другое дело, когда мой личный опыт выражается на общепринятом (допустим) языке Библии. В этом случае он может стать уже доступным для многих. Соответственно возможность проверки и достоверность личного опыта многократно увеличиваются.

Большое значение имеет также умение сопоставлять события своей жизни с библейскими. Человеку далёкому от религии они кажутся никак между собой не связанными. Но для тех кто живёт церковной жизнью столь же очевидно, что современная жизнь, как бы она не казалась далёкой от жизни праотцев, имеет очень много соответствий с последней. И чем больше у человека опыт духовной жизни, тем больше таких соответствий он видит.

Следующий момент. Нас окружает множество предметов, вокруг происходит множество событий, но отнюдь не на всё мы обращаем внимание. Лишь отдельные события мы фиксируем в памяти, лишь отдельные предметы или явления внимательно изучаем. То есть факт – это нечто избранное, нечто значимое, ценное. Что же мы выбираем в качестве фактов, часто не обращая внимания на остальное?

Одной из особенностей факта является его значимость. Из него следуют определённые выводы. Причём факт является тем более значимым, чем больше следствий он порождает. В этом смысле он подобен маленькому семени, из которого в дальнейшем должно вырасти большое дерево. Он имеет в себе смысл, жизнь, раскрыть которые как раз и должен человек, обративший на данный факт внимание.

Факт – это источник, начало из которого развивается система знания. С другой стороны, артефакт – это завершение, плод, которое дерево знания должно принести. В этом смысле то, что мы обычно называем фактами или достоверным знанием, поскольку они являются результатом трудов многих исследователей, можно считать и артефактами тоже. Да и сама система научного знания, порождающая так называемое научное мировоззрение – такой же артефакт как и современная цивилизация. Это как бы два разных взгляда на одно и то же – один взгляд в точки зрения возникновения, творения, а другой с точки зрения смысла и цели.

Далее заметим, что наука стремится иметь дело не с частными или случайными явлениями, а с общими и закономерными. С этой точки зрения такие явления духовной жизни как мышление, восприятие, волевые действия, общение - явления с которыми мы сталкиваемся постоянно, казалось бы, давно должны были бы стать источниками важнейших фактов для познания человеком самого себя. И наука о душе – психология давно существует. Однако, как мы уже говорили, язык психологии – язык, основанный на опыте обыденной жизни, не соответствует предмету исследования. Так, например, обычный жизненный опыт говорит о том, что человек слаб, совершает много ошибок, поступает против совести. Но в то же время каждый человек в глубине души знает, что настоящая жизнь должна быть другой. Без предательства и лжи, без хамства и грубости, без отчаяния и злобы.

Нам хочется говорить на языке истины, любви, гармонии и красоты, но создаваемый на этой основе идеальный мир оказывается, как правило, очень хрупким и неустойчивым. В то же время если мы обратимся к Библии, то мы обнаружим там всю полноту жизни. Там говорится и об отпадении человека от Бога, уходе его во тьму заблуждений, противоречий, греха. Но там же описаны и примеры высочайшей красоты человеческого духа, примеры преодоления страха, соблазнов и неприязни. Там даже описан факт победы жизни над смертью.

На последнем хочется остановиться особо. Сейчас многим людям история жизни, смерти и Воскресения Христа представляется красивой сказкой. Слишком уж она расходится с нашей повседневной жизнью. И если реальность событий жизни и смерти Иисуса многие люди ещё и допускают, то уж в Воскресение Христово поверить им слишком трудно. Никакого личного опыта Воскресения у них нет.

С другой стороны, мы имеем реальную историю христианства. Очевидно, что самая распространённая в мире религия имела свои истоки. Так что же находится в начале?

Любой историк, читающий Новый Завет, неизбежно должен констатировать, что перед ним находится исторический документ, в котором собраны свидетельства не одного, а нескольких людей бывших непосредственными участниками описанных событий. Этот документ на протяжении веков тщательно сохранялся. Новый Завет многократно переписывался, а затем печатался, но несмотря на огромное количественное распространение он, как исторический документ, очень хорошо сохранил свою идентичность оригиналу. Более того, в последние столетия проделана огромная работа по поиску ранних списков различных текстов Нового Завета и сопоставлению их. Всё это было сделано ради того, чтобы убедиться в том, что мы имеем исправный текст. И вся эта работа приводит нас к однозначному выводу, что Новый Завет – это не фальшивка, а достоверный исторический документ.

Что же следует из этого документа? Во-первых, обнаруживается удивительное согласие разных людей в описании одних и тех же событий. Если сравнивать с другими примерами фиксации исторических фактов, то мы не найдём ни одного примера, ни одного исторического события, которое было бы описано несколькими свидетелями столь точно и столь подробно. Такое возможно только в двух случаях. Первый – это сговор. Но сговориться можно лишь о каких-то отдельных моментах. Когда заговорщики разделены друг с другом их показания различаются. Этим, как мы знаем, воспользовался Даниил, когда разоблачил ложь двух неправедных судей (Дан. гл.13). Из Деяний же апостолов мы знаем, что первоначально слово Божие проповедовалось апостолами устно. Они ходили в разные места либо поодиночке, либо малыми группами. И люди могли слышать проповедь не одного апостола, а нескольких. Поэтому разногласия и неправда быстро бы обнаружились. Другой вариант – апостолы говорили то, что действительно видели и знали. Говорили истину.

Во- вторых, кроме авторов текстов Нового Завета в нём упоминается множество людей живших в то же самое время. Эти люди также были участниками происходивших событий и они могли бы подтвердить или опровергнуть написанное. Кроме того мифотворчество в то время не было столь же распространено как сейчас. Не было ни газет, ни радио, ни телевидения, ни интернета – тех средств, с помощью которых сейчас создаётся похожая на правду иллюзорная действительность. И людям, по-видимому, проще было отличать миф от реальной жизни.

В-третьих, мы знаем, что апостолы не сразу пошли свидетельствовать о Воскресении Христа, а лишь после того как получили от Бога Духа Святого – духа истины. Лишь только после этого они смогли хорошо осознать всё происшедшее. Точно то же самое происходит и с читающим Евангелия. Прочитать и понять (по-своему) их может практически каждый. Но настоящее понимание даётся только тем, в ком уже есть дух истины. Только у того, кто знает что такое истина, душа может срезонировать и почувствовать присутствие истины в тексте. Известно немало случаев, когда люди основательные и искренне желающие узнать правду, но изначально настроенные по отношению к христианству весьма скептически, после внимательного изучения Евангелий сами становились христианами. Примеры обращения Савла в Павла есть и в наши дни. Беда лишь в том, что к истине стремятся не так уж многие. Большинство же ищет подтверждений своему сложившемуся ранее мнению.

Важно подчеркнуть, что центральным моментом проповеди апостолов был факт Воскресения Христа. Факт, в который поверить, и проверить истинность которого даже и современникам было трудно. Если бы у апостолов стояла задача распространить учение Христа, им стоило бы прежде всего и говорить о нём, рассказывать о личности Иисуса, о Его чудесах. Но нет, они говорили не о том, что легко и с радостью принимается людьми. Говорили, наоборот, о том, что принять было трудно. Но свидетельство их имело такую силу, что преодолевало очень многие барьеры сомнений.

Мы не можем сейчас сами услышать живое слово апостолов. Но сила убеждения их в истинности своей проповеди видна даже и в тексте. Вот как пишет апостол Павел о воскресении мёртвых. «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, [то есть], мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших.» (1Кор. 15,12-20)

Мы видим, что апостол не только утверждает существование факта Воскресения Христа, но и делает из него выводы. То есть показывает жизнь факта, каким образом из него как из семени начинает прорастать учение о воскресении мёртвых. К сожалению, не так уж многие умеют делать выводы даже из очевидных для них фактов. В этом смысле пример науки для нас весьма показателен, ибо там этому умению специально учат.

Воскресение Христа – чудо. Но обратим внимание, на то, что и научные факты, на основе которых совершались великие открытия, вначале воспринимались не иначе как чудо. Экспериментальный факт независимости скорости света от движения источника и приёмника света – чудо, т. е. то, чего как бы «не может быть»! Наличие у света и элементарных частиц одновременно корпускулярных и волновых свойств – чудо! Излучение света порциями или квантами с точки зрения теории электромагнитных волн – тоже чудо. Но эти особенности света и частиц были подтверждены многими опытами. И в результате учёные произвели весьма замечательный манёвр. Чудо они назвали фактом! Стали работать с ним, как с фактом и в результате получили красивейшие физические теории, изменившие не только физическую картину мира, но и мировоззрение многих людей от науки довольно далёких.

По большому счёту любой значимый факт – это в той или иной степени чудо. Ибо Факт с большой буквы не подтверждает уже известное, а является на первых порах совершенно непонятной неожиданностью. Факт открывает перед учёными новые перспективы, поэтому они новыми фактами очень дорожат.

Но неожиданность факта, необъяснимость чуда таит в себе и опасность. Ведь до тех пор, пока факт не будет объяснён, он разрушает сложившуюся до этого стройную систему знания. Поэтому факты и не торопятся принимать. Их проверяют и перепроверяют. А часто пытаются просто игнорировать. Но, как говорят, факт – вещь упрямая.

Вот и факт Воскресения Христова на базе обыденного или даже научного сознания объяснить никак нельзя. И вопрос о Воскресении на протяжении уже двух тысяч лет мучит людей своей неразрешённостью. Одних призывая найти ответ, других – заставляя предпринимать всё новые и новые попытки этот факт сокрыть. В частности тем, что ни в коем случае не признавать Воскресение за факт. В то же время тем, кто хочет понять суть христианства не остаётся другого пути, как принять это чудо за факт. И научиться строить на базе этого факта своё мировоззрение. Лишь только когда это мировоззрение окажется развитым и приносящим не менее благие плоды чем наука – тогда только и можно рассчитывать на то, что наш мир Иисуса Христа наконец-то примет.

Посмотрим теперь, в какой степени сама Церковь готова принять Факт Воскресения Христа.

На первый взгляд, кажется очевидным, что люди верующие этот факт принимают. Когда на Пасху кто-либо при встрече восклицает «Христос Воскресе!» он от верующих, как правило, слышит радостное: «Воистину Воскресе!» Однако, что скрывается за этим восклицанием «воистину»!? Действительно ли это убеждённость человека прошедшего всю скорбь соблазнов и сомнений и нашедшего-таки истину? Или человек просто знает, что нужно отвечать и отвечает «правильно», не слишком задумываясь над смыслом сказанного!? – К сожалению, последнее встречается гораздо чаще, чем первое. Воскресение Христово перестало быть Фактом, а стало неким привычным артефактом церковной культуры.

Как я уже говорил, в проповеди учеников Христовых, свидетельство о Воскресении звучало как Факт, знание которого способно коренным образом изменить человеческую жизнь. Ожидаем ли мы таких значительных изменений в нашей жизни от знания факта Воскресения сейчас? Скорее всего, нет. Более того, система христианского мировоззрения представляется вполне оформленной, развитой и совершенной. Попробуйте сказать, что вам открылось какое-то новое понимание, что вы сделали открытие в области богословия. Скорее всего, на вас в лучшем случае посмотрят как на чудака, а в худшем заклеймят именем «еретик». Ибо «православие содержит в себе полноту истины». И эту истину ты можешь найти в трудах святых отцов. Ничего нового быть не может, нового откровения не будет!

Мы, таким образом, стоим перед выбором. Либо мы соглашаемся с этой позицией и занимаемся лишь усвоением уже открытого и уже сказанного. Но в этом случае богослов – это уже не учёный, а лишь учитель. Может быть хороший учитель, но ни в коем случае не учёный исследователь. И богословия как науки в этом случае в принципе быть не может. Либо мы с этой позицией не соглашаемся, верим, что важнейшие открытия ещё впереди, и тогда мы оказываемся в том же положении, в котором были в своё время основатели современного научного метода. Выбрав второе, попробуем воспользоваться их опытом.

Фрэнсис Бэкон в своей работе «Новый органон» даёт перечень препятствий, мешающих людям видеть вещи такими, какие они есть. Он говорит о призраках рода – искажениях, привносимых в познание самой человеческой природой, призраках пещеры – ошибках индивидуального опыта, призраках площади –ошибках понятий языка на котором человек пытается описать факт и призраках театра – ложных идеях распространённых в обществе и некритично принятых человеком на веру. В русском переводе они названы «призраками». В оригинале же Бэкон пишет об «идолах». Человеку верующему это очень хорошо понятно, ибо и служению истинному Богу мешает именно служение идолам. Идол – это творение, но не Божие, а человеческое. Артефакт, который не имеет силы факта и живёт лишь жизнью тех, кто ему поклоняется и служит.

Идолами могут быть не только творения рук человеческих, но и творения человеческих ума и страстей. Ложные идеи и ложные идеалы – это тоже идолы, причём ещё более опасные, чем идолы деревянные или каменные ибо служение им часто маскируется под служение истине, Богу.

Есть ли такие идолы в Церкви? – Конечно есть! Как правило, это изначально вполне правильные и благочестивые утверждения, но возведённые в ранг абсолюта. Например, можно говорить об идоле греховности, требующего тщательно отслеживать свои грехи и постоянно о них сокрушаться и плакать. Господь ждёт от нас плодов нашей веры, а для идола греховности главным, если не единственным, плодом должна быть борьба с грехом. При этом совершенно забывается рассказанная Иисусом притча: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит [его] незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого.» (Мф.12,43-45) Из чего следует, что борьба с грехом, игнорирующая созидательную деятельность ради Бога, обречена на поражение.

Или другой идол – идол равноангельского жития. Богоподобие человека в этом случае трактуется как ангелоподобие. При этом плоть человека рассматривается как некая обуза для духа и эту плоть требуется «умерщвлять». И совершенно игнорируется тот факт, что плоть человеку дана Богом! Не в наказание, а изначально. Ещё до грехопадения человек создан из «праха земного» (Быт. 2,7) Да, безусловно, вся аскеза решает задачу подчинения плотского начала духовному. Но как мы верим, что Бог ищет от человека добровольного подчинения Себе, так и задача подчинения тела душе не может быть решена лишь насилием над телом. Тело подчинится лишь развитой, богоподобной душе. А если уж в чём человеку и стоит подражать ангелам, так это в их способности делать дела, оставаясь при этом незаметными.

В Церкви бытует множество мнений, которые при ближайшем рассмотрении оказываются ложными, но мне не хотелось бы в своей работе делать акцент на критику. Отмечу лишь упоминавшееся уже мною мнение о том, что Церковь обладает полнотой истины. С ним можно согласиться лишь тогда, когда в этой полноте мы видим полноту потенций зерна, из которого должно произрасти могучее дерево. Но, увы, часто утверждается, что богословие уже достигло совершенства, что всё нужное человеку уже сказано святыми отцами и ничего по-настоящему нового быть уже не может. Такое утверждение - это тоже идол, мешающий развитию богословской науки.

Евангелия сообщают нам одну очень интересную особенность проповеди Христа: «Иисус говорил народу притчами, и без притчи не говорил им» (Мф.13,34) Но из этого может следовать вывод, что не только слова Христа, но и Его поступки – это тоже притчи. Всё Евангелие может оказаться не только историей жизни Иисуса, но также большой притчей, сокровенный смысл которой открывается только тем, кто осознаёт, что основной смысл – это смысл неявный и подобно ученикам Христовым задаёт вопрос: «что бы значила притча сия?» (Лк. 8,9) Кроме того, мы говорим, что истинный смысл Ветхого Завета раскрывается через Новый Завет. То есть и Ветхий Завет – это тоже притча.

Перед богословами в таком случае стоит задача понять этот сокровенный смысл, ради которого, прежде всего, нам и даны Писания. Найти те ключевые слова или идеи которые открывают для людей этот смысл. Так, например, притча о сеятеле понимается в совершенно другом свете, как только мы узнаём, что «семя есть слово Божие» (Лк. 8,11)

Задача понимания текста Писаний предстаёт перед нами как задача расшифровки текста на незнакомом языке. Пророк Исайя от лица Бога говорит: «Мои мысли - не ваши мысли, ни ваши пути - пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших.» (Ис. 55,8-9) И поскольку Библия – это откровение Божие, то и понять его можно лишь, зная этот язык Божий. Изучение и освоение этого языка должно, соответственно стать центральной задачей богословия.

Естественные науки тоже изучают и осваивают некий язык – язык природы. Хотя содержание этого языка для богословов, может быть, не столь интересно, но знание о том, как наука развивает этот язык и как он усваивается людьми может оказаться и для богословов очень полезным. Наука создала свои исследовательские центры и свою школу, она создала особую среду общения между учёными, оказала большое влияние на философию и культуру, многое сделала для выработки особого так называемого научного мировоззрения. Наука приучает человека к ясности и точности мысли. Многому здесь и богословы могут поучиться.

С другой стороны, научный метод перенести в неизменном виде в область изучения духовной жизни и понимания Священного Писания нельзя. Например, если в науке широко используется экспериментальный метод, то для изучения духовной жизни человека он может использоваться только с очень большими оговорками. Так, если кто-то, желая узнать, насколько другой человек устойчив по отношению к греху сребролюбия, оставит на виду деньги и будет тайком наблюдать, возьмёт их человек или нет, то этот «эксперимент» не столько даст знание о другом человеке, сколько послужит для него соблазном. Поэтому к людям, если хочешь их понять, обязательно нужно относиться бережно и доброжелательно, не искушая их.

В описанном нами случае мы сталкиваемся с ситуацией, когда невозможно понять, является ли полученное знание фактом или оно является артефактом воздействия экспериментатора. В классической науке такие ситуации тоже часто возникают. В этом случае экспериментатор прикладывает специальные усилия, чтобы факт от артефактов отделить. Соответственно, желая понять что происходит в области духовной мы тоже должны стараться отделять факты от артефактов. Если же по каким-то причинам мы такого разделения провести не можем, то должны, во-первых, быть внимательными чтобы не навредить другому человеку. И, во-вторых, мы не должны торопиться делать решительные выводы в интерпретации полученного знания. Здесь уже на первый план выходят вопросы не знания, а вопросы доверия и веры.

На моменте интерпретации стоит остановиться особо. Интерпретация факта осуществляется на основе существующих к данному моменту теоретических представлений. Нужны ли в богословии разные теории или обязательно должна быть только одна «правильная»?

В судебной практике прежде чем совершать суд проводят расследование. При этом рассматриваются все возможности интерпретации происшедшего события. И лишь после того как все, кроме одной, версии окажутся невозможными, совершается суд. Собственно, если расследование проведено правильно, то и судить-то уже нечего. Решение приходит в ходе самого расследования. А функция суда в этом случае заключается лишь в том, чтобы убедиться, что расследование проведено правильно и до конца. Если же остаются иные возможности интерпретации, то расследование должно быть признано незавершённым и суд своё решение должен отложить. Так, по крайней мере, должно быть.

Когда мы пытаемся что-то понять, мы тоже проводим своё личное расследование. Соответственно наше понимание может признано правильным лишь в том случае, если других возможностей интерпретации нет. С другой стороны, этих других возможностей может не быть либо потому, что мы действительно всё проверили и убедились в ложности других вариантов понимания, либо просто потому, что, ухватившись за одну версию, мы пытаемся её доказать, игнорируя существование остальных.

К сожалению, в своей практике люди гораздо чаще используют второй вариант. Адвоката, требующего рассмотрения других вариантов понимания, нет. Поэтому суждения наши (наш суд) чаще всего оказываются скороспелыми и случайными, либо просто предвзятыми.

Научный метод, в отличие от обыденного суждения, предполагает рассмотрение всех возможных вариантов интерпретации. При этом появление новой возможности понимания воспринимается не как досадная помеха, задерживающая решение суда, а как явление желанное и требующее своего рассмотрения. Более того, учёные специально ищут эти другие возможности, а найдя, называют их вначале гипотезами, а затем, если они подтверждаются - открытиями.

В качестве гипотезы я могу выдвинуть утверждение, что существование Бога – это не предположение, а факт. Для человека верующего, эта «гипотеза» подтверждается многими обстоятельствами его жизни и он без всяких натяжек может сказать, что Бог – это самый фундаментальный Факт из всех фактов. Действительно, если мы ранее говорили, что факт – это семя, источник из которого произрастают логические выводы, различные теории и само научное мировоззрение, то как иначе можно назвать Творца всего мира?

Физики в настоящее время тоже приходят к выводу, что у мира было Начало. Они тоже ищут Факт. Называют они его при этом Большим Взрывом. Однако при всём моём уважении к физике я совершенно не могу представить, как этот взрыв мог образовать не только человека, но и даже самую простую живую клетку. Да и сами творцы теории Большого Взрыва, безусловно, на этот вопрос ответить не могут.

Физики работают с законами природы и, создавая теорию Большого Взрыва, они стремятся через этот «факт» объяснить возникновение материи со всеми известными физическими законами. В то же время свободная воля человека, ценности, цели, красота, любовь – всё это остаётся за рамками этой теории. И, тем не менее, существование всех этих духовных реальностей для людей тоже факт. Факт, который наука в своих построениях игнорирует, потому что все эти реальности – «ненаучные». Те же, кто на этот факт закрывать глаза не хотят, говорят, что наш мир гораздо шире, чем физический мир и Начальника его называют Богом.

Для людей неверующих моя гипотеза о том, что существование Бога – это факт выглядит абсурдной и невозможной. Бога они скорее готовы признать чудом, невозможным с точки зрения науки. Но здесь я, опять же, напоминаю о теории относительности и квантовой механике, появлению которых предшествовало признание чуда – фактом. Именно только с этого момента и появляется возможность разработки этих «невозможных» с точки зрения классической физики теорий. Поэтому я и говорю, что вера человека начинается с того момента, когда он признает существование Бога фактом. Или хотя бы в качестве гипотезы, которая достойна дальнейшей внимательной проверки.

Теперь давайте поговорим не о Боге как таковом, а о нашем знании о Нём, о присутствии Бога в нашем мировоззрении. Да, в некоторых случаях Бог Сам входит в нашу жизнь через чудо или откровение. Но как воспринимает это событие человек? - Как замечательный факт своей жизни? Или как неожиданное вторжение в его жизнь?

Замечательный образ того, что при этом происходит – это история жизни Христа, Который как раз и был откровением Бога о Себе. Люди отвергли Его. И даже не просто игнорировали, но уничтожили! Не так ли и мы, чаще всего, поступаем с нашими личными откровениями? Принимает слово Божие лишь «малое стадо» (Лк. 12,32) Да и то с большим трудом (см. Евангелия), т.к. присутствие Бога требует от человека многое изменить в его взглядах на мир! Людям не хочется чтобы кто-то вторгался в их жизнь, насильственно изменял её. Может быть, поэтому Бог и посещает прежде всего, тех, кто Его ищет и готов понести труды.

Мировоззрение верующего человека, его знание Бога, в этом смысле – это плод многих его трудов, это артефакт. А тем, что человек создал сам – он, конечно дорожит. Поэтому настоящим знанием Бога – знанием усвоенным – будет, скорее всего, знание построенное по типу научного. Мировоззрение, возникающее при этом, «Бог знаемый» -это плод уже не только откровения, но и многих человеческих трудов.

«Бог знаемый» в этом смысле – это Сын Человеческий. В то же время, поскольку «Бог знаемый» познаётся через откровение данное Отцом, Он – Сын Божий. И чтобы Он был явлен миру, явлен в людях носителей этого мировоззрения – этот мир должен потрудиться. Церковь, прежде всего, должна потрудиться.